Тамара Воронцова - С тобой товарищи

Кристина в бешенстве наговорила тогда невесть чего. А пришла домой, остыла и задумалась. Может, и правда пошатнулась в ней вера? Не радостно ей. И что в загробной жизни ждет ее рай — ведь не грешила же она! — не приносит былого утешения. Не получилась, как она хотела, жизнь у нее. И сын, ее собственный сын, отшатнувшийся от нее, от веры, от бога, как бельмо на глазу, неотступно напоминает об этом.

Думает так Кристина, молчит; и не знает Женя ее мыслей. Только чуткой своей душой сознает, что она изменилась к нему. И заботиться о нем почти перестала. Из скромности отказываясь поужинать у Катьки или у Иринки, Женя уже не один вечер ложится спать на голодный желудок. А сегодня днем прибежал из школы веселый, возбужденный, попросил покушать, она сухо ответила:

— Нет ничего.

— Может, тебе помочь что? — спросил он виновато.

— И помогать не для чего, денег нет…

Женя, жалея мать, рад был бы и заработать, но он не умел ничего делать. Робко попив холодной воды, он негромко сказал:

— Ну, я пошел…

Мама ничего не ответила и даже не повернулась.

От всех этих воспоминаний светлое чувство его потихоньку растворилось. В желудке заурчало, точно там кто-то сидел голодный и сердитый от этого. Женя не заметил, как почернели окна, не услышал глухих торопливых шагов в коридоре и только, когда скрипнула дверь, заметил, что в классе совсем темно.

Кто-то заглянул в дверь и тоненьким голосом крикнул:

— И тут никого нет, тетя!

— Ира? — узнал голос Женя.

— Ты тут? — спросила Иринка и шагнула в класс. — Ты что здесь делаешь?

— Сижу.

— Ну вот «сижу», — добавила она с укоризной. — А мы тебя по всему городу ищем. Думали, опять куда тебя мать упрятала.

Она подошла ближе, и Женя услышал ее учащенное дыхание.

— Сядь, Ира… Давай посидим.

Что-то в Женином голосе заставило ее не спросить, а тут же сесть к нему за парту.

— Краской как пахнет, — сказал Женя и спросил: — А в Москве большие школы?

— Большие, — как эхо, отозвалась Иринка. Ее непонятно начинала волновать и темнота класса, и пустота школы, и то, что она в этой темноте и пустоте сидит наедине с Женей.

— И в которой ты учишься, тоже большая? — опять спросил Женя.

— Большая.

— Больше этой?

— Больше. У этой — два этажа, а в тон, где я учусь, — пять. — Понемногу непонятное смущение проходило. И Иринке даже становилось приятно, что сидят они с Женей вдвоем…

— У нас в школе есть физкультурный зал и специально волейбольный. А еще думают нам в школе зимний бассейн сделать. Но это еще не скоро, а когда школу расширять будут.

— Тебе, наверно, не понравился наш город, — уловив нотки гордости в Иринкином голосе, сказал огорченно Женя, думая о том, что Москва, конечно, лучше и Иринке никогда уже не захочется приехать сюда еще.

— Мне не понравилось?! — воскликнула Иринка и повернулась к Жене.

В это время, разорвав груду облаков, выскользнула луна. Через синевато блеснувшие стекла бросила на крашеный пол золотистую широкую дорожку, наполнила весь класс дрожащим пепельным светом, и Иринка увидела Женины глаза. Они были большие, от полуопущенных ресниц почти темные и такие красивые, что Иринка опять смутилась.

— А… — она запнулась. — А ты очень похож на одного артиста. Я его очень люблю. — Оттого, что она в самом деле думала так, но больше от своих последних слов Иринка совсем растерялась. Она покраснела, чувствуя, как от этой жгучей краски выступают на глазах слезы.

— Пойдем, что же мы сидим, — сказала она дрогнувшим от досады голосом и, как деревянная, поднялась с парты.

— Пойдем! — отозвался Женя и так стремительно вскочил на ноги, что Иринка отшатнулась. — Пойдем, Ира! Посмотри, какая луна на улице. — Женя повернулся к окну, широко раскинул руки. — Как хорошо! Я бы сейчас сам полетел на эту луну. Не веришь?

Иринка, все еще красная и смущенная, улыбнулась его восторженности. А Женя размеренным голосом начал читать слова недавно услышанной песни:

— Я думаю, чет они тут делают, а они самодеятельностью занимаются! — заглянула в класс сторожиха. — Идите, я школу закрывать буду. — И, провожая их до дверей, усмехнулась: — Перед занятиями вас сюда манит, как на мед, а уроки начнутся, то и с контрольной сбежать вам ничего не стоит.

— Я не сбегаю, — оскорбленно повернулась к ней Иринка.

— Ты, может, и нет, а вот он. У этих, мальчишек, зимой в портфеле книжки, а за пазухой — коньки. Я-то знаю…