Тамара Воронцова - С тобой товарищи

Иринка вот уже целый час ждала Катьку, но та не шла. Отсюда, от обелиска, видна была вся улица. Там проезжали редкие грузовики, тарахтели по булыжной мостовой неповоротливые тяжелые телеги, торопливо проходили прохожие. Вон из-за угла вышел мальчишка. Чтобы как-то скоротать время, Иринка начала гадать: кто это? Мальчишка приближается. Иринка уже ясно видела, что у него светлые волосы, но так и не могла понять, кто это. И только когда мальчишка стал подниматься сюда, на возвышение, прямо к Иринке, она узнала, это был Дон-Кихот.

Он шел медленно, часто оглядываясь. Или ждал кого-то, или оберегался, что его увидят. Иринку он не заметил. Да она, как только он появился между деревьями, юркнула за обелиск. Почему так сделала, Иринка и сама не знала, но следила за каждым Жениным шагом. Женя оглядел сквер. Он был пуст, тих. От высоких, плотно росших друг к другу деревьев лежала на всем скверике спасительная узорчатая тень. Женя глубоко вздохнул и опустился на ближнюю скамейку. Он сидел недвижно, положив ладони тонких рук на сиденье, и глядел вдаль, за реку; и взгляд его был таким грустным, что у Иринки исчезло любопытство.

«Бедный Дон-Кихот! — подумала она и выругала себя за то, что спряталась. — Надо было сразу подойти. Сами хотели встретить… А теперь как? Он подумает, что я за ним нарочно подглядываю».

Иринка торопливо соображала, что бы такое сделать сейчас, чтобы Дон-Кихот не ушел, чтобы остался, поверил, что Иринка ничего плохого сделать ему не хочет. Но ничего путного в голову не приходило. С досадой Иринка вспомнила Катьку. «Вот опоздала. Как назло…» А Женя сидел неподвижно, так похожий на изваяние, что к нему чуть ли не на колени сели два трусливых воробья.

Справа от Иринки раздалась песня. Голос, несомненно, мальчишеский, с тонким ломающимся звуком на высоких нотах, пел:

Женин тоскующий взгляд медленно обратился в сторону песни. Иринка тоже повернула голову, и первое, что она увидела, был яркий галстук со знакомыми и такими неприятными черными кривляющимися обезьянами.

Жорка шел вразвалку, притопывая ногами. Из-под ног с вытоптанной тропинки легким облачком взвивалась поземка высохшей земли.

Песня была так нелепа и забавна, так нелеп и забавен и без того нелепый Жорка, что в первую минуту Иринка даже не почувствовала обычной боязни, которая всегда охватывала ее при встрече с этим нахальным, задиристым парнем.

Женя весь сжался, движением загнанного зверька неловко поднялся со скамейки.

— А-а… — увидел его Жорка и, засунув руки в карманы, пошел прямо на Женю.

Женя побледнел. Бежать ему было некуда. Единственный выход из скверика загораживал он, Жорка.

— Ты что здесь делаешь, а? — спросил Жорка, останавливаясь перед Женей, и смерил его пренебрежительным взглядом. Женя молчал, бледнея.

— Молчишь? — угрожающе придвинулся к нему Жорка и схватил его за ворот рубашки. Женя дернулся.

— Не дергайся, рожа. Сейчас я тебе морду бить буду.

— Что я вам сделал, что сделал? — тщетно стараясь вывернуться из цепкой Жоркиной руки, чуть слышно прошептал обессилевший от неожиданного нападения Женя.

— А ничего… — злорадно усмехнулся Жорка и хладнокровно ударил Женю в лицо. Тот слабо охнул.

У Иринки от страха что-то оборвалось внутри. Она зажмурилась. Опять охнул Женя. Иринка раскрыла глаза и увидела — белая Женина рубаха впереди становилась розовой: из носа у Жени текла густая вишневая кровь. Иринка вскрикнула и вскочила на ноги. Страха уже не было. Была только злость и а Жорку, который придирался к ней, щипался, раз даже ударил в бок кулаком, а сейчас бьет, так безжалостно бьет беззащитного, несчастного Дон-Кихота.

Молча она выскочила из-за обелиска и сзади вцепилась во взбитую на какой-то иностранный манер, а по всей вероятности, просто нечесаную Жоркину шевелюру. Жорка мотнул головой. Отбрасывая от себя Женю, пнул назад ботинком на толстой подошве. Удар пришелся по воздуху, Не удержавшись на одной ноге. Жорка повалился на спину, увлекая за собой Иринку. Ловко вывернувшись, Иринка вскочила первой и также молча, стиснув зубы, продолжала бить кулачками по Жоркиной кудлатой голове.