Эдуард Веркин - Герда

– Привет, Гоша, – сказала Аделина, – может, ты познакомишь нас со своей подругой?

– Познакомлю, – ответил я. – Это Александра, это Аделина. Это Алексис Симбирцев.

Все друг другу кивнули. Я не знал, что делать дальше, и предложил сходить в буфет.

– Нет, спасибо, – Аделина приветливо улыбнулась. – Мы пойдем рыбок в аквариуме посмотрим, а вы да, в буфет сходите. Там, кажется, гамбургеры дают.

И Аделина утащила своего Симбирцева смотреть рыбок.

– Там еще и пирожные есть, – сказал я.

– Да ничего, я и гамбургеры люблю, – ответила Саша.

Мы отправились в буфет, но там обнаружилась огромная очередь, так что нам пришлось мучительно голодать. Был попкорн, и я хотел его прикупить, но Саша сказала, что это неприлично – есть попкорн в театре.

Ну, делать было нечего, пошли в зал.

Зал в нашем ТЮЗе большой. То есть очень и очень большой, предназначен для масштабных мероприятий. Занавес красивый, с восточными загогулинами, с непонятным орнаментом и клыкастыми змеями. Мы с Сашей устроились почти на задних рядах, сели и стали ждать, когда начнется. Я почему-то не знал, о чем нам говорить, Саша, кажется, тоже, ну, мы просто сидели и молчали. Зал стремительно заполнялся, занавес колыхался, было видно, что на сцене что-то происходит. Пахло отчего-то баней. Деревом и вениками.

– Я тут еще в школе была, – сказала Саша. – Нас привозили на спектакли. «Мойдодыр», кажется. У нас один мальчик так испугался, что потом целую неделю заикался.

– А нас все Алька таскает. Я уже весь репертуар пересмотрел.

– И как?

– Трудно сказать.

– Плохо, что ли? – спросила Саша.

– Сейчас увидишь.

Зазвучала дребезжащая музыка, погас свет. Занавес раздвинулся, и мы увидели здоровенную круглую блямбу, болтавшуюся над сценой на тросах. Похожую на синюю ягоду малину, только огромную, величиной с… Ну, большую, короче, наверное, если бы она упала на голову актера средних размеров, то ему мало бы не показалось.

– Интересно, – отметила Саша. – Посмотрим. Букет не мни.

Я отложил букет на соседнее кресло.

Начался спектакль. Тот, кто хотя бы раз был на спектакле «Маленький принц», понимает, что это такое. Зрелище сложное. Зрелище мощное. Ягода мне, кстати, понравилась, насколько я понял, она представляла планету, на которой обретался Маленький принц. Даже вращалась слегка.

Петр Гедеонович свистнул в свисток, дальше все шло по правилам: Роза, Лис, новая трактовка. Почему-то по «Маленькому принцу» все очень любили делать свои трактовки, я сам видел три штуки.

В одной все персонажи бегали и размахивали руками, танцевали и кружились как ненормальные, а текст зачитывал сильно заикающийся мальчик. В этой версии все почему-то умерли раньше времени, и Принц, и Роза, и даже Лис, которого ни с того ни с сего затравили охотники.

В другой инсценировке все было оригинальнее, как в театре кабуки, ну, во всяком случае, по-японски. Наряженными в самураи были все, включая Принца. Собственно, Принц был главным самураем, который в самом конце инсценировки сделал себе сеппуку по приказу небесного дайме, помню, многие рыдали.

Третья постановка была тоже не очень классической, герои изъяснялись на каком-то жутком современном сленге, причем не на том, на котором говорят настоящие подростки, а на сленге в представлении постановщика. Этот спектакль мне понравился больше всего. Потому что в конце Лис, разочарованный малодушием и предательством Принца, посадил его на заточку и сбросил в сценический люк. В этом месте я сильно-пресильно смеялся.

В трактовке театральной студии Петра Гедеоновича Крымского «Маленький принц» выглядел…

Короче, Петр Гедеонович не разочаровал.

Девочка, что играла Розу, целиком состояла из колючек. То есть ее костюм, разумеется, одни сплошные шипы. Роза мрачно перемещалась по сцене, к ней приближался Маленький принц, она его колола. Мне казалось, что в эти шипы были встроены настоящие иголки, потому что когда Маленький принц дотрагивался до своей Розы, он каждый раз болезненно вскрикивал. Детям это весьма нравилось. Сама Роза моталась по сцене совсем хаотически, так что иногда от нее доставалось не только Принцу, но и Лису тоже.

Лис был отдельной песней. Изображал его довольно пухлый мальчик в цигейке апельсинового цвета. Вообще-то, насколько я помнил, сестра мэра Елена «Изольда» Сергеевна выглядела немного иначе, но, видимо, она уступила роль кому-то другому. В лисьей морде мальчик явно плохо видел происходящее на сцене и то и дело выставлял руки перед собой. И, конечно, натыкался на Розу.