Р. Паласио: Чудо

— Папа! — Я уменьшил звук.

— Что?

— Ты его выкинул?!

Он наконец-то посмотрел мне в лицо и увидел, как я разозлился. Он что, совсем не понимает, как это серьезно? То есть для меня как гром среди ясного неба грянул, а он притворяется, что ничего особенного?

Папа начал оправдываться:

— Ави, эта штуковина закрывала тебе лицо, я не мог больше этого выносить.

— Папайя любил этот шлем! Он для меня много значил! Когда он потерялся, я чуть не свихнулся, ты что, не помнишь?

— Конечно помню, — ласково произнес он. — Ну, Ави, не сердись. Я просто не мог больше видеть тебя с этой штукой на голове, понимаешь? Я думал, что и тебе это пойдет на пользу. — Он пытался поймать мой взгляд, но я отворачивался.

— Пожалуйста, Ави, попробуй меня понять. — Он взял меня за подбородок и повернул к себе. — Ты носил этот шлем все время. И настоящая-пренастоящая правда вот в чем: я скучал по твоему лицу. Я знаю, что ты не всегда его любишь, но ты должен понять… Я люблю его. Я люблю твое лицо, Ави. Такое, какое есть. И то, что ты всегда прятал его, разбивало мне сердце.

Он глядел на меня умоляюще, как будто и впрямь очень хотел, чтобы я его понял.

— А мама знает? — спросил я.

У папы округлились глаза:

— Ты что, смеешься? Она бы меня убила!

— Она перерыла весь дом, пап, — сказал я. — Искала его целую неделю в каждом шкафу, в подвале и на чердаке, везде.

— Именно! — сказал он, кивая. — Поэтому она бы меня и убила!

Он скорчил смешную мину, а потом ахнул, будто вдруг сообразил что-то важное.

— Минутку, Ави! Обещай, что ты никогда не расскажешь об этом маме.

Я ухмыльнулся и потер руки, будто в предвкушении наживы:

— Посмотрим, — сказал я. — В следующем месяце выходит новая модель ХЬох, она мне необходима. А лет через шесть мне потребуется собственная машина: красный «порше» вполне подойдет, и…

Папа расхохотался. Мне нравится, когда мне удается рассмешить папу, ведь обычно это он всех смешит.

— Боже мой, боже мой, — сказал он. — Ты действительно вырос.

Заиграла та часть песни, которую нам больше всего нравится петь, и я сделал погромче. Мы оба запели:

— «Знаю, я не красавчик, но не стану роптать, Ведь я на машине и могу тебя покатать.

Могу тебя покатать.

Могу тебя покатать.

Могу тебя поката-а-а-а-а-а-ать!»

Мы всегда горланим эти строчки что есть мочи, пытаясь тянуть последнюю ноту так же долго, как парень, который ее поет, и потом всегда лопаемся от смеха. Пока мы хохотали, я заметил Джека, он шел к нашей машине. Я взялся за рюкзак, собираясь вылезти наружу.

— Погоди, — сказал папа. — Скажи мне сначала: ты меня простил?

— Да, пап.

Он посмотрел на меня с благодарностью:

— Спасибо.

— Только больше так не делай. Не выбрасывай мои вещи тайком!

— Обещаю.

Я открыл дверцу и выскочил из машины.

— До скорого, пап!

Папа опустил стекло на водительском окне.

— Удачи! Увидимся по ту сторону пятого класса!

Мы ему помахали, а он завел мотор и начал отъезжать, но я подбежал к нему, и он остановился.

Я просунул голову в окошко, чтобы Джек меня не услышал.

— А вы можете меня не особо целовать после выпускного? — попросил я тихо. — Я ведь уже не младенец.

— Очень постараюсь.

— Скажешь маме?

— Не уверен, что она сможет удержаться, Ави, но я ей передам.

— Пока, дорогой папаша!

Он улыбнулся:

— Пока, сын, мой сын.

Мы с Джеком вошли, вслед за какими-то шестиклассниками, в здание Старшей школы. Как тут просторно! Большие сверкающие люстры. Красные бархатные стены. Шик и красота.

Миссис Ди стояла на первом этаже, раздавая программки и командуя, кому куда идти.

— Пятиклассники по лестнице налево. Шестиклассники направо. Проходите, проходите. Доброе утро. Пятиклассники налево, шестиклассники направо…

Мы поднялись по широкой лестнице, и на всем пути были расклеены указатели. В большом зале рядами стояли складные стулья, а на них висели листочки с буквами алфавита. Все бродили по проходам, но никто не садился.

— Да ты у нас, оказывается, франт, — подколол меня Джек и дернул за галстук.

— Сам такой! — Я потянул его за галстук-бабочку.

— Дети, занимайте свои места, — сказала мисс Рубин. — Не забудьте, рассаживаемся по алфавиту!..

Но ее не особо слушали. Мы с Джеком дрались на свернутых в трубочку программках, как на мечах.

— Привет!

К нам подошла Джун. На ней было светло-розовое платье, и, кажется, она немного накрасилась.