Р. Паласио - Чудо

И в автобусе, когда мы возвращались на турбазу, все обсуждали то же самое. Девочки, даже не очень знакомые, спрашивали меня, как я себя чувствую. Мальчики спорили о том, из какой школы эти придурки-семиклассники и как им отомстить.

Я не собирался жаловаться учителям, но они все равно узнали. Может, из-за порванной толстовки и ссадины на локте. А может, на то они и учителя, чтобы все знать.

Когда мы приехали на турбазу, мистер Попкинс отвел меня в медпункт, и пока медсестра промывала и перевязывала мне локоть, в соседней комнате мистер Попкинс и директор турбазы разговаривали с Амосом, Джеком, Генри и Майлзом и расспрашивали, как выглядели хулиганы. Чуть позже он спросил и меня, а я сказал, что их лиц совсем не помню.

Я соврал. Их лица я видел каждый раз, когда закрывал глаза, чтобы заснуть. Искаженное ужасом лицо девочки, которая заметила меня первой. Ненавидящий взгляд парня с фонариком, этого Эдди.

Как агнец на заклание. Я помнил эти слова с тех пор, как папа произнес их тысячу лет назад, но сегодня, думаю, я наконец-то понял, что они значат.

Мама ждала меня перед школой вместе с другими взрослыми. Когда мы ехали домой, мистер Попкинс сказал, что позвонил моим родителям и сообщил, что на турбазе «кое-что произошло», но что сейчас все уже в порядке. Сказал, что директор турбазы со своими сотрудниками искали слуховой аппарат утром, когда мы купались в озере, но так и не нашли. Сказал, что «Брорвуд» возместит нам стоимость аппарата. Они переживают из-за того, что случилось.

Интересно, может, это Эдди взял мои бионические уши? Как сувенир на память об орке.

Когда я вышел из автобуса, мама крепко меня обняла, но почему-то не закидала вопросами. От ее объятий было так хорошо, что я и не пытался высвободиться, как многие другие вокруг.

Водитель автобуса начал выгружать наши сумки, и я отправился искать свою, а мама беседовала с мистером Попкинсом и мисс Рубин, которые как раз к ней подошли. Когда я катил сумку обратно, многие кивали мне или хлопали по плечу — даже те, кто обычно со мной не здоровался.

— Ну что, идем? — спросила мама и взяла мою сумку. А я был не против, пусть. Вот честное слово, если бы маме вздумалось понести меня на плечах, я бы тоже не возражал.

Когда мы покидали школьный двор, мистер Попкинс быстро и крепко меня обнял, но не сказал ни слова.

По дороге домой мы с мамой почти не разговаривали. Когда мы подошли к нашему крыльцу, я машинально посмотрел на окно гостиной, потому что на миг забыл, что Дейзи уже нет и что она не ждет нас, стоя на диване и уперевшись передними лапами в подоконник. Из-за этого мне стало грустно. А как только мы вошли, мама уронила сумку и обняла меня, и целовала мне волосы и лицо, как будто меня вдыхала.

— Да все нормально, мам, со мной все хорошо, — улыбнулся я ей.

Она кивнула и обхватила мое лицо ладонями. Ее глаза светились.

— Знаю. Я так по тебе соскучилась, Ави.

— И я соскучился.

Было видно, что ей столько всего хочется сказать, но она себя сдерживает.

— Хочешь есть? — спросила она.

— Умираю с голода. А можно горячий сэндвич с сыром?

— Конечно. — И мама тут же начала готовить сэндвич, а я снял куртку и сел за кухонную стойку.

— А где Вия? — спросил я.

— Она приедет домой с папой. Боже, она так по тебе тосковала, Ави.

— Да? Ей бы понравилось на турбазе. Знаешь, какое кино там показывали? «Звуки музыки»!

— Обязательно ей об этом расскажи.

Я помолчал несколько минут — просто сидел, подперев голову рукой, — а потом спросил:

— Ну, так хочешь сначала о плохом или хорошем?

— Решай сам, как тебе хочется, — ответила она.

— В общем, не считая прошлого вечера, все было потрясающе, — сказал я. — То есть прямо потрясающе. И вот это как раз самое обидное. Как будто они мне всю поездку испортили.

— Нет, милый! Ты провел на турбазе сорок восемь часов, а этот ужас длился один час. Не позволяй им забирать у тебя остальные сорок семь, хорошо?

Угу, — кивнул я. — А мистер Попкинс рассказал тебе про слуховой аппарат?

— Да, он звонил утром.

— Аппарат же такой дорогой… Папа разозлился, да?

— О господи, конечно нет, Ави. Только бы с тобой все было хорошо, а остальное ерунда. И не надо думать, что эти… супостаты… испортили тебе поездку.

Я рассмеялся.

— Что? — спросила она.

— Супостаты, — поддразнил я. — Так сейчас никто не говорит!

— Хорошо, придурки. Дебилы. Дегенераты. — Она перевернула сэндвич на гриле. — «Кретинос», как сказала бы твоя бабушка. Как их ни назови, пусть только попадутся мне на улице, я им… — Она покачала головой.