Георгий Мишев - Дети мира

До девяти было еще порядочно времени, но я ничуточки не скучал. Я думал о том, что ждет меня впереди. Честно говоря, не так-то много я знал о скаутах. Но видел, как они строем маршируют по улицам, готовясь к своим праздникам.

Ребята рассказывали, что у скаутов все тайное — сборы по секрету от всех, знаки, которые умеют читать только они, пароли, известные только немногим. Интересна, загадочна жизнь, полная тайн и невероятных приключений.

Тумба недавно была в тени, а тут очутилась на солнышке, часы отбивают девять. Скоро… Я чувствую, как мурашки бегают по спине. У меня всегда так: чем ближе какая-нибудь решительная минута, тем быстрее бегают мурашки.

А вдруг меня начнут спрашивать о том, чего я не знаю, или заставлять сделать что-нибудь такое?.. Скауты ведь все на свете умеют.

Но вот наконец идет Вилли, посвистывает. Увидев меня, машет рукой:

— Я немножко опоздал. Но это пустяки, верно?

— Да чего там, — говорю я, стараясь быть «своим», но чувствую себя так, будто на меня надели железную рубаху.

Вилли словно не замечает этого. Мы спешим по улице вниз мимо моего дома. Я вспоминаю, что мама ждет меня к завтраку. Но скаут — не маменькин сынок и должен терпеть. Так говорит Вилли. Проходим мимо стеклянных витрин бара, на каждой из которых нарисована огромная этикетка с пивной бутылки.

— Ты любишь собак? — спрашивает Вилли, заметив, что я засмотрелся на громадного черного пса, который сидит на привязи у дверей магазина и о чем-то думает.

Собаки часто задумываются, только люди этого не замечают.

— У моего дяди есть собака. Когда мы живем у него на ферме, я целыми днями с ней вожусь. Но мы гостим у дяди редко…

Вилли обрывает мои неуместные восторги:

— У нас в лагере собак десятка два. Если хочешь, я уступлю тебе своего сенбернара. Собачка что надо. Берет любой след. Да, кстати… Мне штаб поручил руководить тобой. А со мной ты не пропадешь. Понял?

Я с готовностью кивнул. Конечно, с Вилли я не пропаду. Он настоящий, верный друг, хотя и старше меня на два года. Уж я его не подведу.

Мы подошли к застекленной двери подъезда. Вилли показал мне маленькую табличку справа: «Штаб-квартира бойскаутов».

— Запомни это место. Ты должен знать сюда дорогу днем и ночью.

Дверь нам открыл мальчишка. Самый обыкновенный, мальчишка как мальчишка.

Мы вошли в коридор, который показался мне очень мрачным после солнечной улицы. Судя по всему, это была жилая квартира: дверь направо была приотворена и можно было рассмотреть низкую тахту, портрет старика над письменным столом и всамделишного старика в халате, который сидел в кресле и пил кофе.

Вилли уверенно прошел к другой двери, бросив на ходу мальчишке:

— Его зовут Наппо. Это новенький, познакомь его с ребятами.

Мальчишка не спеша осмотрел меня со всех сторон и, презрительно поморщившись, потащил меня в глубь коридора.

В большой кухне, сидя и даже лежа на полу, пять или шесть бойскаутов занимались тем, что толкли что-то в ступке и смешивали в стеклянных банках, а один парень, стоя коленями на высоком табурете, помешивал поварешкой что-то варившееся в двух объемистых кастрюлях, возвышавшихся на плите.

— Эй, вы! — закричал мой спутник. — Это чудо зовут Наппо. Он хочет стать скаутом. Ты хочешь стать скаутом?

— Ну, хочу, — ответил я.

— Перестань паясничать, ты, верблюд! — сказал, поднимаясь с пола, высокий мальчишка с тонким, бледным лицом, который, несмотря на свой рост, действительно был похож на Малютку Джимми. — Слушайте меня. Он хочет быть настоящим рыцарем.

Все молчали и выжидающе смотрели на долговязого.

А он обернулся ко мне.

— Мы раскроем тебе секрет первого скаутского испытания. О, это пустяк! — сказав он улыбаясь. — Ты выдержишь безо всяких. Эй, Цапля, подай сюда свечу!

Нескладный парень с маленькой головой, веснушчатый и хмурый, достал откуда-то сверху огарок и принес его Малютке.

— Испытание на выносливость. Подставляй руку.

Он зажег свечку и подошел ко мне. Ребята, большие и поменьше, бросили свои дела, столпились вокруг.

— Ну что же ты, струсил, да?

Я поднял ладонь и опустил ее над пламенем.

— Ниже, ниже! — закричали все сразу.

Я держал и так низко, но опустил еще.

— Раз… — протянул бледнолицый. — Два…

Когда-то, еще год или два назад, я сам так испытывал свою смелость. Но тогда никто меня не видел, я был один дома и почти сразу же отдернул руку.