Георгий Мишев - Дети мира

— Выгнали? — коротко спросил лохматый.

— Да, — вздохнул я.

Вот все, что мы сказали друг другу. Он встал, снял с проволоки над очагом свою одежду и приказал мне:

— Снимай все с себя и ложись в мою кровать!

Я послушно исполнил его приказ. Положил за дверью мешок и раскисшую шляпу. Стянул с себя куртку и штаны и отдал их лохматому.

— Снимай все: и трусы и рубашку! — снова приказал мне шахтер. — Гляди, промок насквозь.

Немного конфузясь, я снял с себя нижнее белье и скользнул в кровать. Шахтер взял мою одежду, выжал ее и развесил над очагом. Потом подложил в очаг несколько чурок и раздул огонь. Яркие оранжевые искры запрыгали в заполнившем комнатенку дыму.

— Так этот прощелыга выгнал тебя, да? — спросил горняк, усаживаясь ко мне на кровать и снова принимаясь чистить лампу.

— Я старался вовсю, но никак не мог работать быстрее, — оправдывался я.

— Понятно, ты небось сидел как вкопанный. А когда работаешь на холоде, надо, чтоб все тело ходуном ходило, не то закоченеешь.

— Я не знал…

— Жизнь всему научит. Дай бог, чтобы еще не простудился и не схватил чахотку.

Последние слова лохматого нагнали на меня страх. Я знал, что чахотка — это страшная болезнь. Мы замолчали.

Что было потом, я уже не помню. Несколько дней я пролежал в бреду. Когда я пришел в себя, то почувствовал страшную жажду: во рту все пересохло, точно туда насыпали горячего песку. Я попросил воды. Дон Педро, который стоял рядом с кроватью, почему-то не давал мне напиться. Как-то странно глядя на меня, он сказал:

— Погоди, паренек, нельзя тебе пока пить! Ты сильно захворал, чуть богу душу не отдал.

Я не настаивал. Все тело у меня ломило, а по голове точно стучали молотком. Губы мои высохли и потрескались. Я едва мог пошевелить ими. На следующий день я кое-как встал с кровати, но выходить на улицу дон Педро запретил мне категорически. Я еще два дня просидел в каморке, готовил обед и штопал старую одежду горняков, которые так по-братски приняли меня. Придя вечером домой, Педро сел на кровать, посадил меня рядом и с грустью сказал:

— Знаешь что, Хуанито, тебе здесь не прижиться. Еще раз прихватит тебя хворь, и больше не выкарабкаешься. Езжай-ка ты лучше в Лиму. Я уже говорил про тебя дону Эстебану, тому, который набирает людей для плантаций. Он сказал, что его просили подыскать мальчонку для помещичьего дома. Вот он тебя и свезет. Видать, так лучше будет. А здесь тебе ни за что не прижиться. Уж больно тебя прихватило.

— Хорошо, дон Педро, — ответил я, забившись в угол кровати.

ПОЛЬСКАЯ НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА (ПНР).

Государство в Центральной Европе.

Территория — 312 тыс. кв. км.

Население — 32 065 тыс. жителей.

Столица — Варшава (1268 тыс. жит.).

Крупнейшие города: Лодзь, Краков, Вроцлав, Познань.

Перевел с польского В. Оболевич.

Рис. Е. Мешкова.

ноша Томаш Котэк уступил в трамвае место какой-то старушке. Это радостное известие облетело всю Варшаву, и я, немедленно вооружившись репортерским блокнотом, поспешил к месту жительства Томаша.

Долго искать его дом не пришлось: собравшаяся на улице огромная толпа чествовала героя.

Я с трудом пробилась через стену милиции, охранявшей спокойствие рыцаря вежливости.

Специально созданное бюро выдало мне пропуск на завтра. Сегодня добились аудиенции только иностранные делегаты, представители польского радио и кинохроники.

Рано утром следующего дня я с трепетом ожидала своей очереди на прием к Котэку.

Наконец я предстала перед лицом самого Котэка.

Освоившись с треском фотоаппаратов и светом рефлектора, я с волнением устремила взор на великого соотечественника. На первый взгляд его можно было принять за обыкновенного подростка. Но, присмотревшись внимательнее, я совершенно ясно различила бесспорные признаки благородства, светившегося в каждой черточке его лица.

При виде меня герой вздохнул:

— Опять интервью…

— Прошу вас, расскажите, пожалуйста, как вы совершили подвиг, — робко попросила я.