Метта Фуллер - Дневник проказника

Не знаю в точности, как это случилось, но маленький Жоржи был спасен. Сделать это удалось французу. Перебросили веревку через реку и прикрепили ее с обеих сторон; потом француз пошел по веревке до лодки, бросил мне петлю и сказал, чтобы я надел ее на себя подмышками и не волновался; потом он потянул меня кверху, велел мне закрыть глаза и не шевелиться; остальное, — говорил он, — сделает осторожность.

Сказано — сделано. Что за сцена! Что за крики «ура» и восторги! Мама обнимала канатоходца, как будто он был ее давно потерянный брат, и упала в обморок; ее и меня понесли в отель. Папа тут же дал французу чек на пятьсот долларов и сказал ему, что он храбрый малый. Мне же папа сказал по секрету, что воспитать меня стоит гораздо дороже, чем я сам стою; он читал, что воспитание обыкновенного ребенка стоит пять тыся долларов, но я до сих пор стоил ему в пять раз больше, не считая того, во что я обошелся другим людям, моста, который я взорвал и прочее, и прочее.

По-моему, не следовало бранить меня в первый же вечер после моего чудесного спасения, но таковы уж неблагодарные родители. Ночью с мамой было еще несколько обмороков; доктор говорит, что испуг мог убить ее, она еще нескоро оправится. Я, право, не взял бы лодки, если бы не надеялся совершенно невинно поудить и принести отцу несколько рыб в виде сюрприза, а вода казалась такой гладкой и спокойной. Досаднее всего то, что я потерял свой новый карманный ножик, его никогда не найдут, потому что я уронил его там, где течение несется стремительно. На другой же день мы поехали домой, и мама теперь слегла. Глупо было с ее стороны так пугаться, не зная еще, спасут ли меня или нет. Кажется, французу было очень легко сделать это, хотя от маленького Жоржи ничего бы не осталось, если бы лодка не натолкнулась на скалу. Бесс взяла с меня обещание, что я изменюсь, и я уже изменился окончательно; и так как ты, милый дневник, уже совершенно исписан, то я надолго скажу тебе до свидания, пока не получу новый.

Жоржи

Сколько изданий и выдержал «Дневник проказника», впервые увидевший свет в 1880 г., точно неизвестно. Как неизвестен полный список стран, где выходила эта книга. Зато известно, что было, по крайней мере, два издания на русском языке: 1911 и 1928 г. На титульном листе этого последнего не было ни имени автора (вместо него стояло неопределенное «коллектив авторов»), ни переводчика. «Переработал для детей Як. Горн» — больше ничего. Что было в издании 1914 года, сказать трудно. Оно попало в руки автору этих строк приблизительно в возрасте Жоржи Гаккета, потом потерялось. В английском издании 1883 г. (London, Frederik Warne&Co. Bedford-streert, Strand) на обложке стояло только название: «Bad Boy’s Diary». История выходила запутанная, но все же установить имя автора удалось и мы хотим вас с ним познакомить. Точнее, с ней. Это дама. Знакомьтесь, Метта Виктория Фуллер Виктор (1831–1885).

Карьера этой американской писательницы была долгой, успешной и необычайно плодовитой: популярная литература, поэзия, детективы, любовные романы, юмористические новеллы и рассказы социальной тематики — и даже «Книга дешевых рецептов» об экономной кулинарии.

Ее успех обеспечивали два качества: страсть к экспериментам и поразительная гибкость. Другой стиль, другой жанр, публика с ее быстро меняющимися вкусами — все эти вещи, обычно смущающие, а то и пугающие писателей, только вдохновляли эту даму. Хлебом ее не корми — дай попробовать что-то новое. Ранние работы, как у многих женщин-писательниц, были сентиментальными домашними романами. Но в 1864 году все меняется. Под псевдонимом Seeley Register (что-то вроде «Благонамеренный Дневник») выходит роман «Письма мертвеца», ставший, как считается, первым американским детективом. Отныне юмористический сюжет и «сенсационный роман» становится той стезей, которой писательница сохранит преданность на всю жизнь.

«Сенсационный роман» (sensational romance) — так в викторианскую эпоху называли детектив или «роман-тайну» со скелетами в шкафу, семейными тайнами, обязательной любовной интригой и всякими загадочными событиями и обстоятельствами. Кроме того, имелась еще одна особенность. «Сенсационный роман» был для женщин-писательниц своеобразным хулиганством. Опасаясь, что женщину-автора приключенческого романа публика не примет всерьез, они работали под маской мужчины. Кроме того, для многих женщин это был способ выразить иронию над своим положением в обществе. «Я бедная калека, — писали некоторые из них в предисловии к своим романам, — и только крайняя нищета заставляет меня взяться за перо, хотя я презираю всякую публичность.» На самом деле они не были ни калеками, ни нищими (хотя часто и жили весьма скромно), но такая литературная игра сделалась до того популярной, что вскоре все перевернулось: мужчины-писатели стали пользоваться женскими псевдонимами, чтобы вызвать к своим произведениям интерес.