Метта Фуллер - Дневник проказника

Вот так выстрел!

Папа схватил меня за плечо, повел вниз и сказал:

— Жоржи, ты позор семьи. Ума не приложу, что мне с тобой делать!

Он ходил взад и вперед и стонал, как будто ему жали ботинки. Я тоже не знал, что ему делать со мною; я был в отчаянии. Наконец, я сказал:

— Мне жаль, что я не убежал с цирком, который был здесь, но теперь уже поздно. Я бы хотел, чтобы у меня сделалась корь и чтобы я умер, если я не стою того, чтобы жить. Я бы хотел, чтобы меня заперли в темницу или крепко привязали, чтобы не случались больше такие вещи, которые заставляют тебя так стонать.

— Вот это верно, — воскликнул папа с облегчением. — Я привяжу тебя, голубчик!

И он пошел со мною домой, и привязал меня в деревянном сарае к балке. Я слышал, как стучали тарелки и как пахло обедом, когда все пришли домой; никогда еще время не тянулось для меня так долго.

Я ужасно обрадовался, когда услышал на дворе свист Джонни. Я тихо позвал его, он распилил веревку и освободил мне руки.

— Не проболтайся моим, Джонни, — сказал я. — Я возьму свою белку и своего бульдога и пойду куда-нибудь, где люди еще не знают, какой я скверный.

— Мое почтение! — сказал кто-то с самым спокойным видом на свете. — Куда это молодой человек так торопится?

Это был бродяга. Он сидел под деревом у дороги и ел пирог с говядиной.

Бродяги идут!

Я бежал уже часа два. Моя белочка была у меня в кармане, но собаки со мной не было, потому что она сбежала, когда Пат Финеган ей свистнул, — точно я не заплатил доллара за маленького мошенника — этакая бесчестная собака!

— И вам тоже! — сказал я.

— Садись, отдохни и съешь кусок моего пирога, — сказал он.

— Благодарю, — сказал я, — с удовольствием.

Я был страшно голоден и боялся, что ноги не понесут меня ни на шаг дальше.

— Куда ты идешь? — спросил он, когда я поел.

Я знал, что бродяги сами не очень-то хороший народ, и решил сказать ему всю правду.

— Я убежал из дому, потому что я такой скверный, что они стыдятся меня.

— Ага, — сказал он, — скверный мальчик! Так, так, — и засмеялся. — Что же ты сделал, голубчик? Убил кого-нибудь или ограбил лавку?

— Нет, господин бродяга, — сказал я, — но я постоянно что-нибудь натворю, точно я самый скверный мальчик на свете. Если бы у меня была обезьяна и шарманка, я мог бы питать себя сам, и моим родителям не пришлось бы сердиться на меня.

— У меня есть и то, и другое, — сказал он быстро, — там в лесу, где собралось несколько наших парней. Ты получишь обезьяну и шарманку, если захочешь остаться с нами. Мы ведем чудесную жизнь, срываем яблоки и орехи с деревьев и варим себе обед в котле на большом огне.

— Хорошо, — сказал я, — посмотрим, как это мне понравится.

В лесу было пятеро других бандитов страшного вида. Мне было досадно, что я попал к ним; но они смеялись, трепали меня по голове и говорили: «Какой ты молодчина!» Там не было ни огня, ни котла, ни обезьяны, но была шарманка, и они дали мне хлеба с сыром, а когда стемнело, мы все улеглись спать. Мне было так холодно, что я заплакал, потому что здесь не было Бетти, чтобы закутать меня потеплее, но я не дал им заметить, что плачу. Скоро я заснул, но они разбудили меня и сказали:

— Вставай, нам нужно теперь в дорогу; если ты хороший мальчик и сделаешь в эту ночь все, что мы тебе скажем, то тебе будет хорошо житься. Если же ты не исполнишь в точности того, что тебе прикажут, то уж не увидишь завтра восхода солнца.

Никакой язык не опишет того, что я почувствовал, когда услышал эти ужасные слова. Мы шли, пока я не устал до того, что едва передвигал ноги.

Двое из них отстали от нас, а мы пришли к месту, где по обе стороны стояли дома. Было ужасно темно, пошел снег, и мы вошли в какой-то двор. Бродяги шепнули мне, что если только я заговорю или наделаю шуму, то они задушат меня. Они решили просунуть меня в маленькое окно, а я должен был тихо проползти к кухонной двери, открыть ее и впустить их. В доме, куда они хотели забраться, была куча денег. Они открыли задвижку маленького оконца, подняли меня и протиснули внутрь.

— Вот несколько спичек, — шептали они, — Зажги их и сыщи дорогу к двери. Если ты издашь только звук, они схватят тебя, как вора.

Холодный пот выступил у меня на лбу. Что сказала бы моя дорогая мама, если бы знала, что ее маленький сын сделался разбойником! Я убежал, чтобы сделаться хорошим мальчиком, а теперь я был еще в тысячу раз хуже прежнего.