Евгений Туинов - Из-за девчонки (сборник)

Колюня зажал рот рукой, чтобы не расхохотаться на всю линейку: до того натурально рассвирепел невозмутимый Коробок!

– Скот ты, Рублёв! – сказал Валерий и, не обращая внимания на красноречивую паузу в речи оратора, вышел из строя и с кем-то поменялся местами.

До конца линейки на Колюниных устах играла кривая улыбочка. Ну и психом заделался Коробок! Чувства юмора – ни капельки! Это после каникул и здорового физического труда на сенокосе! А что будет потом? Ой-ой…

В то же время Колюня сам не вполне понимал, зачем он привязался к Валерию. Классная права: он ничего мальчишка. Не дурак. Учится почти на одни пятерки и берет, чего там говорить, не одной усидчивостью, есть у него и мозги. Может, даже самые лучшие в классе. Классная сколько раз говорила, что ему надо было идти не в языковую школу, а с физматуклоном. Но Валериной мамочке ужасно хочется, чтобы ее сыночек говорил, писал и читал на иностранных языках.

И все же Колюню в Коробкине что-то раздражало. Или, может, попадись ему под руку кто-нибудь другой – он бы на другом отыгрался? Что-то у него с настроением в те дни происходило. То петь от радости начнет, то глаза бы ни на кого не глядели! На днях захотелось выпить пепси. Опустил в автомат монету. А в ответ не получил ни шиша. И так вдруг разозлился, что стал бить кулаком по неисправному автомату, пока какой-то прохожий, здоровенный дядя, не оттащил его в сторону.

Перед первым сентября Колюня проходил диспансеризацию. Поинтересовался у врача-невропатолога, отчего это он с пол-оборота заводится.

– Обычно это наблюдается у людей с отклонениями, – ласково пояснила она. – И у вас, подростков, тоже.

Он быстро сказал ей «спасибо» и пошел проверять зрение.

Внешние данные Рублёва такие. Рост – типичный для акселератов наших дней, что-то около 180 сантиметров. Фигура худощавая, вернее сказать, костлявая. Плечи, локти, колени заострены. Каждый позвонок на спине проглядывает шипом. Волосы – ярко-рыжие, нос – вздернутый. Глаза точно такого же блекло-голубого цвета, как, прошу простить за сравнение, у много раз стиранных джинсов.

В детстве его как только не называли. И Колькой, и Ником, и Рублём, и Копейкой. Но вот все отсеялось, и навсегда закрепилось – Колюня.

Это имечко он получил за свой острый язычок. Боюсь, перед лицом такого факта, как заикание Рублёва, мое утверждение прозвучит неубедительно. Да, почти каждая фраза у него рождается в муках. По лицу пробегает судорога, голову бросает из стороны в сторону… Зато у него всегда в запасе секунды две, чтобы подобрать слово поточнее и поострее и потом поглубже вогнать его в душу противника!..

Все было бы ничего, жалься он, как, к примеру, пчелы, лишь в порядке самообороны. Увы, Колюня обычно нападал первым. И жалил с удовольствием и написанным на лице убеждением, будто для того и родился на свет, чтобы указывать другим на их недостатки.

В классе было несколько человек, которых он прямо-таки жаждал переделать. К ним мы можем смело причислить Караева и Мазаева – дружных, жизнерадостных, но не слишком-то озабоченных самообразованием мальчишек, за созвучие фамилий и родство душ прозванных (Колюней же!) «братьями Карамазовыми». Он изо всех сил старался доказать им, что они – серые. И чем только при этом не пользовался – вплоть до шуток с бородой.

– Братья! – однажды на переменке, перед сочинением, обратился он к ним за помощью. – Не п-помните, что говорил Пушкин о Льве Толстом?

«Братья», возбуждая мозговую деятельность, стали быстро-быстро растирать виски. И лишь когда в классе все начали давиться хохотом и сползать под парты, сообразили: Колюня их разыграл…

Много крови он попортил Оле Самохваловой, председателю совета отряда, а затем комсоргу класса, деятельной девчонке с вечно пылающими щеками и тяжеловатой для ее возраста статью. Он постоянно привязывался к Оле из-за сумки, с которой она ходила в школу. Сумка в самом деле не отличалась изяществом, формой и размерами напоминала больше хозяйственный баул. Но Олю она устраивала. Помогая матери (отец от них ушел к другой женщине) растить сестренку и братика, она сразу после уроков заходила в продмаг и отоваривалась. И никакие Колюнины намеки на то, что с такой сумкой лучше бы на базар ходить, а не в школу, не воспринимала. Но сильнее всего Колюню выводили из себя Олины старания сделать его примерным мальчиком. Из-за этого он боялся попадаться ей на глаза. А уж коль попадался, она обязательно поручала ему что-нибудь. То останься после уроков и помоги ей выпустить стенгазету. То поднатаскай ее туповатого соседа по парте Витька Перовского по русскому. То…