Владимир Крупин: Живая вода

– Спокойствия захотелось. А бури, а восторги? А страсть? В болото он тебя тянет. Смотри, заквакаешь. Ты должна знать о нем все, поняла? Как Штирлиц: кто, откуда, имущество, связи…

– Я у него дома была. Приглашал, с родителями знакомил. Они раньше в бараке жили. Там и Петя родился.

– И что? Опиши квартиру. Техники много?

– Я ничего там не разглядывала.

– А чего ты там вообще видела?

– Мама хорошая, отец хороший. Называют Петю Петром-первым, он у них старший.

– Так, значит, Петя еще и не единственный наследник? Ну ты, подруга, въехала. Повезет он тебя, твой Петя, на юг Франции?

– А зачем? У них, Петя сказал, садовый участок, домик.

– Домик! А конуру собачью тебе твой Петя не сулил?

Но и после поездки на садовый участок, который оказался и маленьким, и близким к железной дороге, Лена не разлюбила Петю. Единственное, чем смогла напугать Лену Наташа, так тем, что у нее и кожа лица не такая и не такая фигура, что Петя ее разлюбит из-за этого. Это Лену испугало. Она выложила большую сумму за рекомендованные кремы и мази, стала делать маски, но вскоре заявила:

– Петя говорит, что вся эта косметика – глупость и нажива для капиталистов.

– Посмотри, посмотри, – Наташа нервно листала модный лаковый журнал, – вот реклама.

– А Петя говорит, что реклама – это проститутка. Он говорит, хвалилась редька: я с медом хороша, а меду зачем хвалиться, он и без редьки хорош.

– Что, твой Петя больше ведущих парфюмеров понимает? Больше, а? Они всю жизнь на этом бизнесе. А у тебя уж морщины у глаз.

Лена пугалась морщин, послушно пользовалась кремом, но вскоре заявляла:

– А Петя говорит, что бороться с морщинами – это глупость, что у любимого человека и морщинки любимые. Что дело не в коже, а в женственности.

– В чем?

– В женственности. Что женственная женщина любима и желанна в любом возрасте. Да. А средство от морщин, кстати, вредно. Да. В нем в десятки раз больше жировых компонентов, чем надо коже. И это ее не молодит, а старит. Вот ты начни одно сало есть.

– Ну, Петя, – говорила Наташа. – Сам-то он, кстати, чем пользуется? В смысле, каким дезодорантом?

– Петя говорит, что дезодорант – это очень пошло, что это для охранников. Что русским дезодоранты не нужны, мы в бане моемся. И жвачка тоже очень вредна для желудка.

– Ну ты и достала ископаемое. Он что, совсем умных людей не слушает? И Кису (Киселева) не слушает? И Дорика (Доренко)? И Светика (Сорокину)? Слушал бы их, набирался бы ума. Лен, тебе задание: узнай у твоего Пети год и дату рождения.

– Я и так знаю. Петя ничего не скрывает. Он говорит…

– Ой, хватит, хватит! Когда у него день рождения?

– В январе.

– Козерог, значит. А ты Овен, овечка. Вы совсем друг другу не подходите. Совсем! Ты что, гороскопам не веришь? Их же тысячелетия составляли. Цари верили. Македонский советовался с астрологами, а тут Петя. Козерог овечку забодает. Жизни тебе не будет. Все, Лен. Я предупредила. Не говори потом, что не знала.

Огорченная Лена замолчала. Однако через несколько дней сообщила:

– Петя говорит, что созвездия – это языческая глупость, и вообще всяческие гадания, экстрасенсы, ясновидящие – все нечистая сила.

– Да? И хиромантия? И карты? Тысячи лет миллионы людей гадали, а тут приходит Петя и объявляет, что все это глупость. Очень он умный, твой Петя.

– Да, умный, – твердо сказала Лена. – Петя умный, и я его люблю. И я тебя приглашаю на свадьбу.

– Какая свадьба? – завопила Наташа. – Не рой себе могилу! Ты же по японскому календарю мышь, а он змея. Змея тебя с костями проглотит, переварит и выплюнет. Зачем свадьба? Поживи по шведскому образцу. Учись у Европы.

Но Наташа увидела, что ни Европа, ни японский календарь на Лену не действуют, хотя на свадьбу пошла. Очень ей хотелось Петю увидеть. И как она ни настраивала себя заранее против Пети, все-таки поняла, что ее Ленке было кого любить. Высокий, спокойный, улыбчивый. А уж то, что он Лену любит, было заметно сразу. Когда Лена уходила на кухню, говоря свекрови: "Мама, я принесу" – то Петя только и ждал, когда она вернется. Возвращалась – он прямо весь озарялся.

"Мамой называет, – шипела про себя Наташа, – вот семейка собралась!" И квартира ей не нравилась – маленькая, видно было, что никакого в ней "евееремонта", как хохмили телекомики из телевизора, не было. И телевизора даже не было. Но Наташа видела – было главное, была любовь, и перед нею все ее любимые демократы, тот же Немчик, та же Ирунчик, Пумпусик, всякие Рыжики, меркли начисто. "А сама я?" – спрашивала себя Наташа. И, может быть, впервые за долгое время честно признавалась себе: "А ты – сучка продажная, ты ловишь кобелей двуногих, денежных. И так на тебя, как Петя на Лену, никто не смотрел. Подарили тебе перстень с брюликом, и что? "Мне миленок подарил золотые часики, и за это мне пришлось прыгать на матрасике". Свозили тебя на юг, использовали там всячески, и все. Он уже в самолете зевал, на часы глядел, не мог дождаться, чтоб отделаться. И встречали его охранники, и увезли, как арестованного, в черном джипе. А тебя затолкали в такси. А Ленка, уж точно, поедет на автобусе, зато с Петей. И ходит Петя без охраны и не боится никого".