Ирина Ставская - Чудесные каникулы

Дица тихонько засмеялась. Два года назад и она была медсестрой и принимала участие во всех войнах…

Солнце стояло высоко, прямо над головой, под деревьями лежали совсем короткие тени. Белая кошка разлеглась меж цветов и белела в густой зелени, словно ком снега…

На окнах дома занавески задернуты, опущены шторм. Жара… Сквозь листву акации у ног Дицы солнце набросало дрожащих золотых монеток…

Из-за домов доносился шум проходящих автобусов. Урчание моторов, приглушенное жарой и зеленью, напоминало о маме: мама всегда возвращалась с работы на автобусе…

— Та-та-та-та-та-та-та-та!

Мальчишки бегали с «автоматами» наперевес, «стреляли» во все стороны, разбивая и зной, и тишину, и летний полдень.

Из-за угла появился папа. Он шел, держа в руке наполненную пакетами сетку, и Дица побежала ему навстречу…

Андрей давно приметил, что в шкафу, под стопкой белья, на самом дне полки, лежит красавец перочинный ножик, завернутый в бумажку. Для кого купила его мама? Может быть, для него, Андрея? И подарит ему этот ножик в день рождения или по другому поводу, к то знает! Потому и спрятала. Ого! До дня рождения еще далеко, а как хорошо было бы, если б этот ножик оказался сейчас в его кармане! Вечером он обязательно положит его на место. Почему вечером? Конечно ко, можно и раньше. До возвращения мамы. Мама даже не заметит. Мысль ему понравилась. Андрей считал себя человеком слова: как сказал, так, значит, и будет.

Он подошел к шкафу, решительно открыл дверцу, сунул руку под стопку белья и нащупал бумажный пакетик. Бумага была помята и изрядно потерта: последнее время Андрей разворачивал ее довольно часто, чтобы полюбоваться ножиком. На этот раз он прятал на место, под белье, одну свернутую бумажку (чтобы вечером было во что завернуть), а ножик, полюбовавшись им еще раз, положил в карман.

«В жизни кролики не ели капусту, нарезанную таким красивым ножиком», — подумал Андрей и заспешил в школу…

…В глубине школьного двора, вдоль каменного забора, в тени нескольких старых кленов, стояли кроличьи клетки, поставленные одна на другую в четыре этажа.

У стола, сколоченного из грубых неструганых досок, стояли Витя, Влад и Ионел: они нарезали капустные листья и несли их к крайним клеткам. На столе валялись корки хлеба и ждали своей очереди.

Мальчики только начали разносить корм.

Андрей, с видом самого независимого человека в мире, подошел к столу и коротко бросил: «Здорово», затем не спеша вытащил из кармана ножик и принялся нарезать им самые крупные листья.

Мальчики застыли, не отрывая взгляда от ножика.

— Дай посмотреть! — не сдержался Витя.

Андрей протянул ножик с явным безразличием.

— Ну и ножик! Вот это да! — воскликнул Ионел и потянул его из рук Вити.

Подошел Влад.

— Ух ты!

Ионел то раскрывал блестящие и острые лезвия, то укладывал каждое в свое ложе, то поднимал штопор, потом вновь прятал его в маленькое гнездышко и никак не мог налюбоваться этой игрой.

— Это вещь! — сказал он и вернул ножик хозяину.

Андрей сдерживал чувства, распирающие грудь, — радость и гордость, — выражение его лица было самым скромным.

— Влад, — спросил он, — многих уже покормили? — и опять принялся нарезать листья своим замечательным ножиком.

Влад забыл ответить: он не сводил глаз с ножа и чувствовал на своих пальцах еще холод стали — ему тоже выпало счастье подержать его в руках несколько мгновений.

Среди ребят Андрей — самый рослый. Лоб у него выпуклый, нос — немного вздернутый, а брови — широкие, черные.

Прежде брови у него были бесцветные, почти незаметные. Андрей был недоволен такими бровями и однажды, когда остался дома один, достал отцовскую бритву и сбрил их. Мать была в отчаянии, жаловалась соседкам, что сын изуродовал себя, остался безбровым.

Спустя некоторое время у Андрея выросли вот эти черные и широкие брови, и он был ими очень доволен. Постоянно хмурил, стараясь придать лицу строгое и непреклонное выражение, как у настоящего капитана.

Только вот с зубами у Андрея не было согласия. В глубине души он с ними смирился: знал, что зубы нельзя сбрить, как брови. И, в конце концов, разве не бывают вожаки с большими широкими зубами?

И правда, мальчики привязались к нему, признали в нем своего капитана.

Весной в их классе был такой случай: учительница поставила одному двойку за подсказку. Тот так расстроился, что даже слезы выступили у него на глазах.

Учительница сказала: