Алексей Мусатов - Дом на горе

– Вот это хлебнул водички! – огорченно сказал Паша. – Дорогонько ему купание обойдется…

– Что говорить! – отозвался Вася. – Будоражил нас, подгонял, а теперь сам застрянет, как воз в распутицу… А все через кого? Через одного недотепу… – И он покосился на Витю, который, не решаясь подойти к ребятам, медленно собирал учебники и тетради.

– Тихо, ты! – одернул его Митя. – Не знаешь разве, что Витя во всем повинился, от отцовского заступничества отказался? Думаешь, легко это?..

– Ты, Новосел, помолчи! – сказал Паша. – Я тебе потом все растолкую…

И хотя ребята ничего обидного Вите не говорили, но мальчику казалось, что в душе они негодуют, на него и никогда не простят Костиной болезни. Он ходил подавленный, молчаливый.

– Вы Вити Кораблева сейчас не сторонитесь, – сказал Федор Семенович школьникам. – Помягче с ним будьте. Поддержите его…

Дома Никита Кузьмич с досадой посматривал на приунывшего сына:

– Что, брат, достается тебе? Не принял моей подмоги, так уж пеняй на себя… выкручивайся теперь как знаешь.

Но потом, не выдержав, он начинал собираться в школу:

– Так уж и быть, поговорю я с директором. А то ведь заклюют тебя, на ногах не устоишь.

– Совсем это не нужно, – сдерживала его Галина Никитична. – Ты лучше Витю спроси, как к нему в классе относятся. Не похоже, чтобы его заклевали…

И Витя все чаще и чаще становился на сторону матери и сестры. Он стал мягче с ними, предупредительнее. Часто Витя и Галина Никитична вместе шли в школу, и между ними завязывались откровенные разговоры.

Когда же в сумерки сестра собиралась за водой, мальчик отбирал у нее ведра и сам отправлялся к колодцу. Возвращался он обычно не скоро, так как пережидал, чтобы от колодца все разошлись, ставил на лавку в кухне тяжелые ведра и жадно пил холодную воду.

Как-то раз, возвращаясь вместе с ребятами из школы, Витя заметил мать. Она тянула к речке маленькие круторогие санки с плетеной корзиной, наполненной бельем. На повороте санки раскатились, и корзина опрокинулась в снег.

Варя с Катей первыми кинулись к Анне Денисовне, помогли поднять корзину, собрали мокрое белье.

– Тетя Нюша, давайте мы повезем, – предложила Варя, хватаясь за веревку. – А вы сзади придерживайте.

Подбежал запыхавшийся Витя:

– Это вас не касается… Идите своей дорогой!

Он отобрал у девочек веревку, впрягся в санки и потянул их к речке.

– Не иначе, где-нибудь медведь издох! – ахнула Катя. – Витька Кораблев белье повез полоскать! Чудо из чудес!

– Да-а… событие! – улыбнулась Варя.

Витя спустился на лед и остановился у края проруби.

– Вот спасибо, сынок!… Иди теперь. Я одна управлюсь, – сказала Анна Денисовна.

Витя оглянулся: девочки все еще стояли на высоком берегу.

– Нет… Я с тобой побуду, – тихо сказал он. – Давай пополощу! – и потянулся к корзине с бельем. Мать с удивлением покосилась на сына:

– Тогда уж лучше вальком постучи…

Витя взял тяжелый, слегка изогнутый валек и, присев на корточки, принялся изо всех сил колотить им по белью. Колючие брызги, как мелкий песок, летели в лицо, звучные удары валька далеко разносились по реке, и им отвечало такое же звучное эхо.

От ветра и ледяной воды пальцы на руках вскоре зашлись, стали неповоротливыми, чужими.

Вите очень хотелось сунуть их за пазуху или в варежки, но было неловко перед матерью, которая то и дело погружала руки в прорубь и, казалось, не чувствовала холода.

– Ты не храбрись, погрей пальцы-то, закоченеют! – посоветовала мать. – А на меня не смотри – у меня руки дубленые.

Витя немного подышал на пальцы и, раззадорившись, решил все же пополоскать белье. Выхватил из корзины рубашку и окунул ее в прорубь. Ледяная вода, как кипяток, обожгла пальцы. Витя отдернул их, и течение Утянуло рубашку под лед.

– Мама… я рубаху утопил, – растерянно признался мальчик.

Мать покачала головой, потом рассмеялась и махнула рукой:

– А туда ей и дорога!.. Она латаная и не по плечу тебе. А старое, что ж его жалеть… – Анна Денисовна распрямила поясницу и пытливо посмотрела на сына: – Как в школе-то? Очень ребята косятся на тебя?

– Да нет, не особо. Может, что и думают про себя, только молчат…

– Ничего, ничего… Переболеешь – сладитесь, слюбитесь… Ребята у нас добрые. Ты бы Костю-то проведал. Как он там?..

Витя замялся. Он не раз подумывал о том, чтобы сходить к Ручьеву в больницу, поговорить с ним с глазу на глаз, но никто его не приглашал туда, а пойти одному у мальчика не хватало решимости.