Владимир Железников - Чучело-2, или Игра мотыльков

Вскочил, оделся, зажег настольную лампу — яркий свет больно резанул по глазам. Позвонил Зойке, прислушиваясь к телефонному трезвону за стеной. Трубку упорно никто не снимал. Подумал: если отзовется Степаныч, он не ответит, а если тот в ночной, то Зойка дома одна.

Зойка взяла трубку на двадцать втором гудке. «Вот дрыхнет, зараза!» — с завистью подумал Костя, а он тут мучается, страдает, места себе не находит.

— Зойка, это я, — сказал он. Она никак не могла проснуться, и он повысил голос: — Ты что, оглохла? Степаныч в ночной? Тогда вали ко мне.

Зойка пришла заспанная, с припухшими глазами, лохматенькая, в длинном широком халате до пят, с рукавами, болтающимися до колен. Она была похожа на гнома. Уж до чего Костя был мрачен, а при виде этой фигуры рассмеялся:

— Ты откуда такой халат выкопала?

— Наследство от матери. Он теплый, — ответила Зойка, испуганно спросила: — Что-нибудь случилось?

— Да так, — туманно ответил Костя. — Мать удалилась… А мне не спится. Вот и разбудил тебя.

— А я рада, что ты меня позвал, — вырвалось у Зойки. — Сразу спать расхотелось. Я же тебя так давно не видела!

Костин ночной звонок показался ей необычным. Ночью всякое может случиться, подумала она. А вдруг Костя ее сейчас возьмет и поцелует? Она сделала осторожный шажок в его сторону, дыхание у нее остановилось. Конечно, он ее разбудил, чтобы поцеловать, не случайно у него какой-то странный вид. Ночной поцелуй. Зойка сделала еще полшага к Косте и вся сжалась.

— Что ты на меня уставилась? — спросил Костя. — Садись.

— Ничего, я постою. — Ей не хотелось отходить от Кости. Она пялила на него глаза, нависая над ним.

— Извини, что разбудил… Одному тошно.

— Ну и правильно сделал… А то мне какая-то хреновина снилась. — Она захохотала, крутясь на одной ноге, наступила на длинную полу халата и еле устояла.

— А что снилось?

— Что? Ну говорю же — ерунда. — Она снова хихикнула, все еще стоя около Кости. — Про «железную леди»… ну про Тэтчер… что я была в Англии.

— Ну ты, конечно, попала к ней на прием?

— Да нет! — рассмеялась Зойка. — Я там сама была… Тэтчер.

— Ты… Тэтчер?

— Вот именно, что я… Тэтчер. Сижу, приказываю министрам, а сама про вас думаю… С одной стороны, надо Англией заниматься, а сама все про вас и про вас — про тебя, про девчонок, неужели, думаю, мы расстались навсегда? Даже разревелась. Нет, думаю, так не пойдет, надо бросать Англию и сматываться.

Где-то просигналила машина, въехала во двор, хлопнула дверца. Костя бросился к окну: вдруг Лиза? Прижался лицом к стеклу, закрывая с боков глаза от света руками. Но нет, это была не она.

— Ты хоть когда-нибудь вставала в три ночи? — спросил Костя. — Да ты садись…

— Господи, сто тысяч раз. Когда мать у нас жила. Бывало, вернется после гулянки. Ну и пошла возня. Отец орет, она огрызается… Разбудят кого хочешь.

Помолчали.

— Случилась одна неприятная история, — вдруг сказал Костя. — Глебов оказался вовсе не мой папочка. — У него перехватило горло, задрожали губы, и он снова чуть не заплакал. — Фикция.

— Чего-чего? — не поняла Зойка.

— Фикция, говорю. Он не мой папочка. Представляешь?… Лизок заварила кашу, пошутила неловко… А я сдуру, как родному, всю правду ему выложил. Упал к нему на грудь и, рыдая, покаялся.

— Офигенно! — Зойка нервно вскочила. Халат у нее распахнулся, открыв голое тело, и Костя на секунду увидел ее худенькую грудь с коричневыми точками посередине. — Я закачалась!

— Не качайся, — оборвал ее Костя. — Лучше запахни халат.

Зойка смутилась, закопалась в халате, высунув кончик носа. Ее охватила паника: мало им Каланчи и мента-прощелыги, мало этого шофера, так еще и Глебов — фик-ци-я!

— Я все равно не сознаюсь… А ты девчонок введи в курс, чтобы молчали. Если хоть одна проболтается, всем будет плохо.

— Да ты за кого нас держишь?! — возмутилась Зойка, а сама еще раз подумала про Каланчу.

Небо над крышами посветлело. Внизу раздался грохот тяжелой машины, которая привезла в булочную хлеб. Рабочие разговаривали громко, бросая тяжелые подносы с хлебом.

— Вот черти, орут, — сказала Зойка. — Испекли хлеб ночью, а торговать будут весь день — и жуй черствый. — Она заметила, что Костя ее не слышит, смотрит куда-то в пространство и молчит. — Костя! — окликнула она его и тронула за руку. — Давай отчалим, а? Вместе, вдвоем. — Ей захотелось убежать куда-нибудь вдвоем с Костей, хоть на край света, чтобы — никого и она с Костей! У нее загорелись глаза. — Ни в жизнь нас никто не поймает.