Рене Госинни - Глупости маленького Николя

— Моя мама, — сказал Альсест, — каждое воскресенье печет замечательный яблочный пирог с дырочками.

— Как это — с дырочками? — спросил я.

— Ну так, — ответил Альсест. — Я тебе как-нибудь покажу. Хотя можно и сейчас!

И он стал рисовать яблочный пирог, чтобы показать его мне, только ему пришлось остановиться и съесть одно печенье, которое он приберег для перемены. Такой смешной: как только увидит что-нибудь съедобное, у него тут же разыгрывается аппетит.

А мне яблоко больше напоминает одного парня, которого я видел по телевизору. Его зовут Вильгельм Телль: в самом начале фильма он стреляет в яблоко, а оно стоит на голове у его сына. Фи-ить — и стрела попадает точь-в-точь в середину. Он так каждую неделю делает и еще ни разу не промахнулся. Это классное кино, только жаль, что там не очень много замков. Вот в другом фильме — вообще одни замки, и сражается толпа людей, они там еще кидают друг другу в головы не пойми что. В общем, замки мне больше нравится рисовать.

— Ну что же это такое? — сказала учительница. — Где Жеофруа?

— Если хотите, я могу за ним сбегать, — сказал Максан.

В ответ учительница добавила ему еще несколько строк. Тут вернулся весь мокрый Жеофруа со своей баночкой.

— Ну, Жеофруа, — сказала учительница, — что-то вы долго.

— Я не виноват, — сказал Жеофруа, — это из-за баночки. Каждый раз, как я поднимался по лестнице, она переворачивалась, и мне приходилось опять идти за водой.

— Ладно, — сказала учительница. — Садитесь на место и приступайте.

Жеофруа сел рядом с Максаном и стал смешивать воду и краски.

— Дай мне краски порисовать? — попросил Максан.

— Пусть тебе папа купит, — ответил Жеофруа. — Мой не любит, когда я даю кому-то свои вещи.

Жеофруа был прав. Папы в этом вопросе непреклонны.

— Меня уже два раза наказали из-за твоих дурацких красок, — сказал Максан. — И к тому же ты идиот!

Тогда Жеофруа взял кисточку и — раз! раз! — начертил две толстые красные полосы на белом листе Максана. Тот в ярости подскочил. Толкнул стул, и красная вода из баночки вылилась на лист Жеофруа. Красной водой залило даже его рубашку. Жеофруа рассвирепел. Он накинулся на Максана с кулаками, учительница закричала, а мы все повскакивали с мест. Клотэр воспользовался моментом и двинул Жоакиму, который нарисовал целую тучу самолетиков.

Тут в класс вошел директор.

— Браво! — сказал он. — Браво! Замечательно! Вас слышно даже у меня в кабинете. Что здесь происходит?

— Я… у нас урок рисования, — сказала учительница. Ей всякий раз стыдно за нас перед директором.

— Ага, — сказал директор, — сейчас поглядим.

Он прошел между партами, посмотрел мой замок, пирог Альсеста, карту Аньяна, самолеты Жоакима, белый лист Клотэра, красные листы Максана и Жеофруа и морские бои Эда и Руфуса.

— Ну и что должны были рисовать эти юные художники? — спросил директор.

— Яблоко, — ответила учительница.

И в четверг директор оставил нас всех после уроков.

Сегодня Жоаким пришел в школу с биноклем.

— Вчера я помогал маме убираться на чердаке, — объяснил он, — и нашел его в сундуке. Мама сказала, что папа купил его ходить в театр и на футбол, но потом он сразу купил телевизор, и больше бинокль ему не понадобился.

— И мама разрешила принести его в школу? — спросил я, потому что знаю наших родителей — они не очень любят, когда мы приносим в школу разные штуки.

— Нет, — ответил Жоаким, — но в обед я принесу его домой, мама ничего не узнает и все обойдется.

— А что делать с биноклем в театре и на футболе? — спросил Клотэр. Он хороший приятель, только никогда ничего не знает.

— Какой же ты все-таки глупый, — сказал Жоаким. — Бинокль нужен, чтобы видеть все издалека!

— Да, — сказал Максан. — Есть такое кино с военными кораблями — там один капитан смотрел в бинокль и видел все вражеские корабли, и бум! бум! бум! — их топил, а на другом, вражеском корабле был его друг-капитан, с которым они давно не встречались, и этот капитан с биноклем его спас, но тот не захотел за это пожимать ему руку, потому что капитан потопил его корабль, он сказал, что они помирятся только в конце войны, но они помирились раньше, потому что корабль капитана с биноклем тоже потопили, и друг-капитан его спас.

— А в театре и на футболе то же самое, — сказал Жоаким.

— Во как! — сказал Клотэр.

Но я Клотэра хорошо знаю. Я понял, что он ничего не понял.

— Дашь посмотреть? — закричали мы.

— Ладно, — ответил Жоаким. — Только Бульону не попадайтесь, а то он заберет бинокль и тогда мне влетит.