Николай Павлов - Рассказы о Вадике и Жене

Свобода! Гоняй мячик до упада, бегай на стройку, залезай на деревья — некуда спешить, благо бабушка выздоровела, благо всегда готов обед, всегда к твоим услугам сухие носки и чистая рубашка.

…Папа приехал неожиданно. Он должен был испытывать дизель-моторы еще месяца полтора, не меньше, а он вот приехал. Суровый, нахмуренный.

Папа улыбался, когда целовал Вадика и Галинку, маму и бабушку, однако чувствовалось, что у него большие неприятности. Он отдал детям подарки. Когда все сели за стол, вбежала Женя Рузина.

— Можно к вам?

Вадик, нахмурившись, подумал: «Без стука влетела, в комнату, подошла к столу, а теперь спрашивает».

Папа сказал:

— Пожалуйста, Женя.

Она вежливо поздоровалась, протянула вытащенную из-за спины бумажную трубку, развернула, и все увидели яркую, золоченую похвальную грамоту.

— Я перешла в пятый класс. — Глаза у Жени блестели так, словно она построила летающую модель самолета.

У Вадика порозовели щеки, невольно сжались кулаки. Как у нее хватило совести хвастать! Ага, своего папы нет, так прилетела к чужому? Да, ссориться с ней можно, но мириться… Ну, погоди же!

Вадик смотрел на папу широко раскрытыми, вопрошающими глазами.

— Молодчина, — произнес папа, рассматривая грамоту. — Поздравляю тебя, Женя.

Женька убежала, тряхнув косичками. Ей, наверное, надо было успеть похвастаться еще сотые человек!.. А мама положила перед папой табель сына — сплошные тройки. Вадик отвел глаза, затаил дыхание.

Папа вдруг протянул руку, привлек к себе Вадика, прижал крепко-крепко.

— Вадик, Вадим… Что случилось с тобой?

Взглянув снизу вверх в такое знакомое, родное папино лицо, Вадик увидел на нем морщины, которых раньше не было, складочки на лбу, около глаз и губ, почувствовал в горле боль, будто от ангины. Ему было трудно сдержать слезы.

Потом папа резким движением отстранил его, сел строго, прямо.

Вадик кинулся бы к отцу, обнял его, спрятал горящее жаром лицо на груди. Хорошо почувствовать на голове сильную, добрую руку! Но от стыда и горечи он не мог двинуться с места.

Отец задумчиво смотрел куда-то мимо. Вадик торопливо ел, склонившись к тарелке, напряженно ожидая слов отца. А он точно не замечал сына; как будто того и не было за столом.

После обеда отец объяснил, что испытание нового дизеля прошло неудачно. Одеваясь, отец сказал:

— Мне немедленно надо на завод. Доложить дирекции и потом браться за доводку мотора.

Вадик ждал, что папа заговорит с ним, но тщетно.

— Вернусь поздно…

Минуту Вадик размышлял, потом сорвался с места и стремглав вылетел в дверь. Он догнал отца на улице.

— Папа!

Отец медленно, молча обернулся.

— Папа, папа… — сбивчиво заговорил Вадик. — Ты… тебя огорчили тройки, да?

— Тройки? Гм-м…

— Поправлю. Обязательно… Я докажу!

— Нет, не тройки. Хуже. Не люблю вот таких… слабовольных. И словам не верю.

— Я…

— Иди домой, — приказал отец.

Вадик не уходил. Ему хотелось тотчас побежать в школу, взяться за учебники, доказать, что он может трудиться и что его словам можно верить. Но ведь класс распущен на каникулы, Нины Матвеевны в школе нет и не будет до первого сентября…

— Даю слово… — тихо, но твердо произнес Вадик. — Честное пионерское! Тебе, папа, и всем.

Близилась к концу третья четверть. Вадик держал слово: учился старательно. Он шел вровень с Сашенькой Желтовской, а по арифметике считался первым. Дроби он щелкал как орехи. Женя присматривала за ним, следила, чтобы «не разболтался». Да он и сам понимал: ведь четвертым классом заканчивалась начальная школа.

Встречая в своем коридоре Вальку Гребнева, Женя, хмурясь, спрашивала:

— Опять, поди, задачка не получается? Или…

— Угу… Нет, дроби туго даются, — отвечал тот, стараясь поскорее проскользнуть к Вадику.

— Понимаю: Вадик тебе нянька, да?

— Не лезь, не твоего ума дело, — огрызался Валька. — Любопытная Варварка! Всюду нос суешь, зубрила несчастная…

— Троешник! — не оставалась в долгу Женя. Потом, как большая, всплеснув руками, добавляла: — И куда только родители смотрят.

Валька менял тактику: криком Женю не возьмешь. Он, язвительно усмехаясь, говорил: