Карло Коберидзе - Зеленые каникулы

— Сторожа, верно, — заметил я, — в столовую направляется, там рай для нее.

— А ты не хочешь есть?

— Не очень.

Он потянулся к чемодану.

— Столько всякой всячины надавали с собой. Надо скорей расправиться с этим, не то испортится.

— Да, жара жуткая.

Нам с отцом ехать сюда было далеко, курица протухла бы, и мы взяли сыр, огурцы, помидоры, фрукты. Про хлеб домашний, шоти, и говорить нечего!

Зураб вытащил из чемодана две курицы — вареную и жареную, а увидел длинные шоти и развел руками:

— Это что, мечи, сабли?

— У нас всегда такой хлеб пекут.

— А у нас хлеб круглый и плоский.

Мы оглядели разложенную на столе снедь.

— Что делать, не справимся ведь.

— Давай ребят пригласим.

— Думаешь, они приехали с пустыми руками? Неловко.

Мы задумались. Потом я предложил приняться за еду — если останется, придумаем что-нибудь.

Зураб удивленно уставился на меня.

— Так сильно надеешься на себя?

— И на себя и на тебя.

— На мне ставь крест, два куска — и все, больше не полезет.

Принялись за еду и разговариваем.

Я: А тебя из-за чего погнали из дому?

Зураб: Я приехал по своему желанию. А ты что — нет?

Я: Три двойки схватил, вот и сослали меня сюда.

Зураб: Ничего, еще рад будешь. Я, знаешь, даже боялся, что не примут меня, не попаду. Очень боялся этого. У меня тут двоюродный брат учился, так он кончать не хотел училище, нарочно двойку хотел схватить, чтоб еще на год остаться.

Я с недоверием поглядел на Зураба: уж не подослал ли его отец или мама моя подучила?

— Не знаю, мне лично не по себе, страшновато!

— Агу-уу, младенец грудной! — Он рассмеялся.

Покончив с едой, мы сообразили, что курицу можно спрятать в холодильник, фрукты в ящик шкафа, и пошли выяснять, кто выдает постель и постельное белье. Потом у нас завязался разговор, а когда мы улеглись наконец, был уже первый час ночи. Уснуть я все равно не мог — впервые в жизни спал не дома, не слыша знакомого шума, знакомых шагов, знакомого дыхания, и постель была незнакомая, и падавший в окно лунный свет был незнакомый… И деревья отбрасывали непривычные тени.

В эту ночь мне снился только мчавшийся по равнине поезд, а под утро приснилась мама, я хотел спросить ее о чем-то, но сзади подкрался Михо, ухватил за ворот и крепко встряхнул. От этого я проснулся.

Открыл глаза: оказывается, Зураб тряс меня, будил, было уже девять часов.

— Мне мама снилась, — сказал я, протирая глаза.

— Знал бы, не будил, — расстроился Зураб.

Сегодня тридцать первое августа — последний день перед началом занятий.

После завтрака все учащиеся высыпали во двор. Появился один из преподавателей и пригласил всех новичков следовать за ним.

Он показал нам училище: кабинет сельскохозяйственных машин, кабинет тракторов, кинокабинет. Во всех кабинетах были какие-нибудь необычные приборы и аппараты, но меня больше всего поразила чистота, сверкающая чистота в классах-кабинетах. Я то и дело поглядывал на ботинки — хоть и хорошо вытер ноги, не испачкать бы пол.

В одной большой комнате мы увидели какое-то странное оборудование и пристали к преподавателю: объясните, зачем оно, для чего служит. Оказалось — для нас, проверяет, как мы знаем правила движения. Нас вызывают, задают три вопроса. Если ответишь правильно, включается зеленый свет, не ответишь — красный. Так что не скажешь: придираются учителя, не пожалуешься родным на несправедливость. Хитрая штука!

Осмотрели мы и гараж для тракторов, для комбайнов… Видали мы и разобранный на части мотор. Оказалось, что учащийся должен уметь собрать его. И та же машина-всезнайка следит, как соберешь. Ошибешься — сразу зажжется красный свет. И придется учить и ломать голову, пока не соберешь правильно.

Как видно, тут все рассчитано, как в часовом механизме. И совсем не плохо, мне начинает даже нравиться. Отец знал, конечно, что тут смогут научить кое-чему, иначе не стал бы зря отвозить в такую даль. Очень понравилось мне и то, что во всех кабинетах полно цветов, зелени — на окнах, на стенах. Устанешь глядеть на металл, переведешь взгляд на листья и цветы — одно удовольствие; в нашей библиотеке в деревне и то нет столько цветов.

Потом мы с Зурабом вернулись к себе. Было очень жарко, и все время хотелось пить, а вода в графине была невкусная. Сначала я думал, что у меня температура: когда я болею, вода мне всегда кажется невкусной. Я сказал об этом Зурабу, а он говорит, и мне она не нравится; мы привыкли к родниковой воде в наших деревнях, и всякая другая не по вкусу и не будет нравиться, пока не привыкнем.