Полиен Яковлев - Первый ученик

— Что ж ты, братец мой, так? — обратился он к Самохину. — А?

Самохин пожал плечами.

— Он второгодник, — набравшись храбрости, сказал Амосов.

Многих передернуло. Мухомор подмигнул Медведеву. Медведев понял. Вытянул под партой ногу, стиснул зубы и лягнул сапогом Амосова. Тот чуть не вскрикнул. Оглянулся, посмотрел зло и сел.

— У… Лепешка! — прошипел Медведев.

Попечитель повернулся к Швабре:

— Хочу послушать, как отвечают лучшие.

— Пожалуйста, пожалуйста, прошу вас, — любезно указал Швабра на стул и, когда попечитель водрузился за кафедрой, он выкрикнул:

— Амосов, к доске-с!

Амосов сделал испуганные глаза, неуклюже выполз из-за парты, вышел и поклонился больше чем вежливо и ниже чем надо. Одернул обшлага, опустил руки и, преданно глядя на Швабру, сказал:

— Дальше тридцать седьмого параграфа мы не учили.

Швабра ответил ласкающим взором. Директор поднял брови. Самохин кашлянул…

Попечитель поправил на носу очки, уперся локтями в кафедру и предложил Амосову прочитать по книге древнегреческий текст. Прочитать и перевести на русский.

У Амосова сразу дрогнули коленки, а по спине пробежал холодок. Начал читать и… сорвался голос.

«Святой угодник Николай, чудотворец мирликийский, пресвятая богородица…» — взмолился в душе Амосов.

— Что это вы, как последний листочек на осенней веточке? — покачал головой попечитель. — Не надо так волноваться. Вы успокойтесь. Я вас не съем.

Амосов шаркнул, вздохнул, взял кое-как себя в руки и стал осторожно читать.

Прочитал, отрезвился от страха и приободрился. На все вопросы ответил правильно.

Швабра ликовал, гордо смотрел на попечителя и, сам того не замечая, нервно потирал руки.

— Умница, умница, — похвалил попечитель Амосова, подозвал к себе и даже погладил по голове.

Амосов раза три шаркнул.

— Вижу, вижу, — сказал попечитель. — Садитесь.

Амосов, сияя, пошел к своей парте. Сел и вскочил как ужаленный. Это Медведев подставил ему кончик перышка.

Хорошо, что никто не заметил, а то было бы Медведеву. До конца дней своих не простил бы ему Швабра, показал бы, как фокусничать при попечителе.

— Токарев Владимир, — радуясь успехам своего класса, сказал Швабра. — Идите отвечайте.

Мухомор спокойно подошел к кафедре, одернул на себе куртку и приготовился.

Попечитель осмотрел его с ног до головы и сказал:

— Ваш товарищ отвечал отлично. Надеюсь, и вы покажете свои знания.

— Да, — сказал Мухомор, — Амосов отвечал правильно, только… Не все правильно.

— Как — не все? — удивился попечитель. — В чем же он ошибся?

— В параграфе.

— В каком параграфе? Я не совсем понимаю вас.

— Мы не тридцать семь, а сорок девять параграфов прошли, — твердо сказал Мухомор. — Амосов ошибся…

— Позвольте, позвольте, — насупил брови попечитель. — Вы… Я не понимаю… Но ведь и ваш наставник, Афиноген Егорович, тоже сказал, что в классе закончили тридцать седьмым параграфом. Если ошибся Амосов, то не мог же ошибиться Афиноген Егорович. Вы что-то путаете.

— Мы прошли сорок девять параграфов, — упрямо повторил Мухомор. — Спросите класс, вам каждый скажет.

— Правильно! Сорок девять! — невольно вырвалось у Самохина. И он, поймав на себе взгляд Мухомора, послал ему воздушный поцелуй.

Швабра — ни жив ни мертв. Директор прикусил губы. Попечитель снял очки, вопросительно посмотрел на того и на другого.

— Н-да… — неопределенно прошамкал он. — Ну-с… Читайте и переводите.

Попечитель счел неудобным задавать по этому поводу какие-либо вопросы Швабре при учениках.

— Читайте, — еще раз сказал он Мухомору.

Мухомор начал.

— Позвольте, — остановил его попечитель. — Что вы читаете? Я этого у себя в книге не вижу.

— Так я же не тридцать седьмой, а сорок девятый читаю, — ответил Мухомор. — На сегодня и задан сорок девятый. Мы и слова к этому параграфу в отдельные тетради выписали. Возьмите любую тетрадь и вы увидите, что я говорю правду. Честное, слово.

— Вы… — у попечителя покраснел лоб. — Вы… слишком смелый, — сухо обрезал он Мухомора. — Вы… потрудитесь отвечать на вопросы, а не пускаться в рассуждения насчет того, о чем вас не спрашивают. А вообще… Садитесь.

И попечитель встал.

Сойдя с кафедры, он задумался, медленно подошел к Нифонтову и сказал строго:

— Вашу тетрадь!

Нифонтов испугался — быстро нырнул рукой в парту:

— Пожалуйста.

Попечитель перелистал тетрадь, молча возвратил обратно. Подошел к Амосову: