Полиен Яковлев - Первый ученик

— Брось, не надо, — шепнул Корягин и осторожно потянул Самохина за рукав. — Молчи, не говори ничего. Сядь.

Самохин нервно отдернул руку.

— Остынь, — умолял Коряга.

Но Самохин не мог успокоиться. Накопившаяся обида хлынула через край. К горлу подступил ком, душила злоба. Негодовал. В глазах потемнело.

Все с ужасом уставились на него.

— Не пойду, — еще раз упрямо сказал Самохин. — Лопну, а не пойду.

— Нет, пойдете! — побледнел Швабра. — Нет, пойдете!

— «Нет, не пойдете»! — не помня себя, передразнил Самохин.

— Последний раз предупреждаю, — сделал шаг Швабра, и у него дрогнули губы: — Вон отсюда!

Самохин — ни с места. Не спуская глаз с приближающегося Швабры, он стал шарить руками по парте, отыскивая тяжелую книгу. Корягин заметил, быстро убрал ее и стал умолять:

— Самоха, оставь, не надо… Слышишь? Ну, я прошу, прошу тебя…

— Да иди ты к лешему! — крикнул Самохин. — Не дергай меня за блузу!

Швабра еще шаг вперед…

Класс, как на раскаленной жаровне. Еще миг и…

Но Самоха не выдержал. У него хлынули слезы.

— Тюремщик, а не учитель! — зарыдал он, опустившись на парту. — Всю душу вымотал.

— Амосов, — холодно сказал Швабра, — сейчас же позови Акима. Пусть он выведет эту гадину.

Амосов испугался:

— Афиноген Егорович, не надо…

Однако не посмел ослушаться и вышел из класса.

И стало вдруг тихо-тихо.

Но вскоре где-то родился звук. Это на цыпочках обратно спешил Амосов. За ним — тяжелые солдатские шаги Акима.

Все ближе и ближе…

У многих перехватило дыхание. Горящими глазами сверлили дверь.

— Кррах! — неожиданно хрустнуло что-то. Все вздрогнули-оглянулись.

— Что такое?

Ничего… Это Корягин, нервничая, переломил пополам карандаш.

Один Мухомор, казалось, сидел спокойно. Он сдвинул брови, туго сжал кулаки и ждал…

Вошел Аким. За ним бледный Амосов…

— Выведи! — коротко приказал Швабра.

Аким к Самохину.

— Не смей! — рванулся Мухомор и загородил дорогу. — Не смей, Аким!

— Это что еще? — закричал Швабра. — Токарев, сесть!

— Нет! Не позволю! — не помня себя закричал Мухомор. — Не позволю! Нет! Что же вы смотрите? — обратился он к классу.

— А! — крикнул кто-то, и вмиг человек десять столпились в проходе.

Аким опешил.

Сзади взвизгнули дико:

— Бей!!!

Была бы свалка, но Швабра струсил и подбежал к Акиму. Сжав ему локоть, он быстро сказал:

— Оставь! Уйди!

Все облегченно вздохнули… Вздохнул и Аким.

— Ишь, — поскреб он небритую щеку, — развезло вас, башибузуков. — И к Мухомору: — Кипяток какой… Сморкач. Голова твоя медная.

Он улыбнулся даже, но вдруг вспомнил: «Нельзя, нужна строгость». Нахохлился, повернулся и пошел, бурча что-то себе под нос.

А Амосов все еще стоял, раскрыв рот, и жалобно смотрел на Швабру.

— Ну, довольно, — сказал тот, — потом разберемся… До чего доводите себя… Разве можно так? Это что же? Это… Это же… Ай-ай-ай. Почти что бунт.

— Да, почти что, — угрюмо подтвердил Корягин, отдуваясь и застегивая на себе пояс с увесистой бляхой.

Швабра промолчал. Желая рассеять тяжелое впечатление, он сказал с кривой улыбочкой:

— Закройте дверь, бунтари…

Нервничая, вынул часы, посмотрел на стрелки и с треском захлопнул крышку.

До звонка — семь минут. Чтобы как-нибудь заполнить время, решил вызвать Буха.

Бух вышел и стал монотонно читать.

А Самохин опустил голову и думал: «Теперь конец… Теперь могила».

С утра жизнь потекла обычным порядком: звонок, молитва, уроки. Но не успела закончиться вторая перемена, как в класс вбежал перепуганный Попочка и сообщил:

— В город прибыл его превосходительство господин попечитель учебного округа. Будет в гимназии, будет в классах, будет сам спрашивать учеников и…

Не договорил, бросился в следующий класс.

— Тсс!.. Прибыл его превосходительство… Будет сам спрашивать. Подтяните пояса. Одерните куртки. Уберите с пола бумажки.

И Попочка уже в шестом.

— Прибыл его превосходительство… Эй, вы, там, у окна, почему явились нестрижеными? Немедленно к парикмахеру! Василевский, где твоя пуговица? Пришить!

— Чем же я пришью?

— Чем хочешь. Хоть пальцем.

Через минуту голос Попочки несся уже из последнего, восьмого, класса.

— Господа, вы же взрослые, а черт знает, на кого похожи. Что это за прически? Убрать вихры! Трубников, что за маскарад? Почему рукава до локтя?

— Вырос, — солидно ответил Трубников. — Еще в пятом классе сшили. А в чем дело?