Софья Могилевская - Дом в Цибикнуре

Даже такая нелюбимая и трудная работа — топка печей — показалась Наташе милой и приятной.

Сквозь слёзы она грустно улыбнулась, вспомнив Аркашу. Как он всегда старается ей помочь: приготовить побольше сухих лучинок, закрыть вовремя вьюшки, затушить головешки…

А ведь она ни разу не сказала ему спасибо. Как будто это так и должно быть. Как будто это не её дежурство, а их общее. Как будто после того, как он наколет и притащит дров для пяти печей, он ещё должен вместе с ней топить и печи.

С Катей очень жалко расставаться. Очень, очень жалко расставаться. И с Милой. И с Анютой. Со всеми девочками она за это время так сдружилась, так всех полюбила! Но они-то её, наверное, уже разлюбили за такой плохой поступок в школе… Наверное…

А как жаль Клавдию Михайловну и Софью Николаевну! Всегда, всегда они были к ней добры и внимательны.

А может, ей лучше не уходить отсюда? Может, пойти вот сейчас, прямо сейчас, в кабинет к Клавдии Михайловне, рассказать про школу и попросить её написать мамочке ещё одно письмо? Может, на письмо Клавдии Михайловны получится ответ?

Вдруг Наташа услыхала голоса. В щёлку меж досок она увидела, как к сараю, одна за другой, бегут три девочки. Только лица ей не удалось разобрать. «Меня ищут, — испуганно подумала Наташа. — Наверное, к Софье Николаевне звать…»

Значит, кто-нибудь заметил, что она побежала в этот сарай, и теперь за ней прислали.

А может быть, и вовсе не за ней они бегут? Может, сами по себе? Может, вовсе и не в сарай? Нет, сюда бегут…

Ох, как не хочется, чтобы видели её такую зарёванную! А убежать уже некуда, даже если удастся незаметно выскользнуть.

Нет, лучше остаться здесь, в этом уголке. Они могут и не заглянуть сюда. А когда они уйдут, она как следует вытрет глаза и сама пойдёт к Софье Николаевне, расскажет ей обо всём, и они посоветуются, как ей быть дальше.

Наташа забилась за поленницу и, прижавшись щекой к дровам, притаилась, боясь дохнуть…

— Ух ты, вот это дождило! И со снегом! — вбегая в сарай, проговорил кто-то низким голосом. Наташа сразу узнала — это была Мила. — Скорей, девочки, скорей сюда! Здесь сухо, только продувает насквозь. Да, сквозняк здоровый!..

— Главное, чтобы дождик не хлестал, — сказал, кажется, Катин голос. Она немного запыхалась от быстрой ходьбы и тяжело дышала. — Он велел тут подождать, — продолжал Катин (да, теперь уж наверняка это был Катин) голос, — в этом сарае… Алёша ему велел поскорее приходить. Он только до почты и обратно.

— Ой, девочки, девочки…

Таким тоненьким, жалобным говорком могла воскликнуть только Анюта. Не видя их лиц, Наташа всё равно всех троих узнала по голосам.

— Ой, девочки, мои косы вымокли все до волосёнка! — простонала Анюта. — С них даже капает.

— Беда невелика, — сказала Мила. — Выжми, вот и всё!

Наташа облегчённо вздохнула. Нет, в этот закуток между дровами они, конечно, не заглянут. И вообще им до неё нет никакого дела. Просидят тут, кого-то дождутся и побегут обратно домой.

И она пойдёт домой. К тому времени глаза хорошенько просохнут. Никто не подумает, что она в сто ручьёв ревела тут в сарае.

Ветер с дождём и со снегом крупной барабанной дробью колотил по неплотному настилу крыши, слегка заглушая голоса девочек. Но разобрать можно было каждое слово.

— А куда Наташа пропала? — услыхала Наташа голос Анюты. — Я искала повсюду. В доме её нет… Куда она могла убежать?

У Наташи снова замерло сердце. Значит, её всё-таки искали. Неужели они догадаются и заглянут сюда?

Она вся съёжилась, сжалась, стараясь как можно теснее приникнуть к дровам. Она прикрыла ладонью рот. Она готова была лучше задохнуться, лучше превратиться в простое берёзовое полешко, только бы её не заметили…

— Вот она какая! — сказала Катя и вздохнула. — Натворила в школе, а теперь, наверное, мучается.

Потом она, помолчав, сказала:

— Бедная Наташа!..

— Ой, — сказала Анюта, — как её жалко! Ужасно жалко!

Бедная? Жалко? Почему она бедная? Почему её жалко? У Наташи удивлённо раскрылись глаза. Нет, почему же она бедная, если так поступила в школе? Если так нагрубила Евдокии Петровне? Почему Катя и Анюта её жалеют? Её ругать нужно, а не жалеть…

— Ты думаешь, это ответ на то самое наше письмо? — вдруг спросила Анюта. — На то самое, которое мы послали раньше?

— Да, — коротко сказала Катя. — Да, это ответ на наше письмо…

Тук-тук, тук-тук-тук! — выбивали дождевые капли по крыше скучную осеннюю песню. А ветер, налетая на сарай то с одного бока, то с другого, ухитрялся продувать сквозь все щели, сквозь сложенные до крыши дрова и уносился снова через открытую дверь под ливень и тучи…