Феликс Маляренко - Суворовец Соболев, встать в строй!

Сегодня был четверг, шла обычная противогазовая подготовка, и до обеда нужно было совершить марш-бросок в восемь километров, четыре туда и четыре обратно. Да что восемь для седьмой роты, третья, вторая и первая сидели на занятиях в противогазах и шли, не налегке, а с оружием и полной солдатской выправкой: вещмешками, сапёрными лопатками, боеприпасами…

Сейчас Санька приказывал себе идти нога в ногу со вторым взводом. Он уже знал, как плохо задерживаться на левом фланге: чуть отстал – потом будешь бежать и догонять. А тут такая хорошая возможность дать нагрузку ногам. После тренировки с Володей он теперь каждый час отжимался, и у него уже получалось не сто пятьдесят, а сто восемьдесят и более раз в день. Всё тело болело, но это была приятная боль – боль тренированных мышц. Да и Чугунов, когда однажды увидел его маленькую зарядку между кроватями в спальне, подкрался и, как за что-то недозволенное, хотел наказать, но остановился и нехотя, почти по слогам выдавил:

— Ну мо-ло-дец! Может ког-да-ни-будь из Вас что-ни-будь и по-лу-чит-ся!

Они уже прошли километр, и пот, собираясь в капельки под шлем-маской и щекоча, стал прокладывать себе дорогу по лицу. Это для Саньки было самое неприятное. Это было даже хуже того, что в противогазе он сначала задыхался, хотел его выбросить, дать лицу окунуться в прохладу морозного ветра и вздохнуть воздух полной грудью. Капли со лба заливали глаза, и одна самая противная, с переносицы, до зуда, щекоча, пробивалась у носа. Саньку раздражало его бессилие против неё. Жёсткая резина противогаза не продавливалась, и капля издевалась и поползла вниз, к подбородку, и ничего нельзя было с ней сделать.

Все: офицеры, сержанты, суворовцы шли, и никто не помышлял сбросить с себя проклятую резину, вытереть лицо и легко вздохнуть.

«Только бы переждать эту проклятую каплю! Только переждать, а там будет легче, — думал он. – Это уже не в первый раз. И не отстать! Вперёд, вперёд рядом с Витькой, за Борькой Топорковым!»

Дальше Санька отмечал про себя:

«Вот, хорошо, миновали санчасть… Теперь озеро… Вышли в лес… Теперь поле… Скоро река. Там дадут минут десять передохнуть, и в обратный путь. Но потом будет легче, откроется второе дыхание». Он отвлёкся и почувствовал, что капля ушла, и теперь, главное, не отстать, быть наравне со всеми, быть в строю.

А рота всё шла и шла. «Вот рощица, за ней отдых. Ещё немного! Ещё…» — И тут прозвучала желанная команда:

— Стой! Противогазы снять!

Санька сдёрнул шлем-маску, сложил её, обернул резиной очки, достал платок и вытер пот с лица. Воздух был свеж и сладок, как награда за долгий и тяжёлый путь. Витька стоял рядом и, закрыв глаза, дышал ртом. Майор Сорокин вытирал крупные капли со лба, и только лицо сержанта Чугунова было сухим, будто он был сделан из дерева, металла и пластмассы, но не из плоти и крови.

Санька чувствовал, как отдыхает его тело, как восстанавливается дыхание, как приутихла боль в мышцах. Ещё немного, и рота снова наденет противогазы и пойдёт обратно в училище, чтобы там перед обедом окончательно сложить их на полки, умыться холодной водой и идти на обед.

— Строиться! — Приказал командир роты. – Командирам взводов доложить о наличии людей!

Капитан Баташов пересчитал всех и вслух произнёс:

— Двадцать шесть человек. Однако не хватает. Кого? Командирам отделений посчитать и доложить!

— Болеева нет, — сказал Серёга Яковлев.

— Как нет? – удивился Баташов. – Но ведь он в строю.

— Был, — сказал Витька, — когда надевали противогазы, был, а потом, когда уже надели, было не понятно — был или не был. Все стали одинаковыми.

Баташов о пропаже Рустамчика доложил командиру роты, и майор Сорокин обратился к строю.

— Кто-нибудь видел Болеева?

Строй молчал. Все шли, задыхались, и никто не заметил, как он исчез.

— Товарищи – это дело не шуточное, — пробовал объяснить командир роты. С ним мог случиться приступ, а сейчас зима. Он мог упасть и замёрзнуть! А вдруг у него сердце?..

Строй молчал. Никто не видел Рустамчика. Вернее, когда выходили, видели, а потом нет.

— Товарищи, сейчас возвращаемся, и всем внимательно смотреть, может, он упал, сполз с дороги, — и тут же скомандовал. – Газы! – и рота снова окунулась в шлем-маски.

Обратно майор Сорокин гнал строй. Сержанты оглядывались по сторонам, но сколько они не смотрели, Рустачика нигде не было.

Перед казармой командир роты приказал снять противогазы, послал Чугунова узнать у дневальных, не возвращался ли Болеев, но через минуту он вышел и развёл руками. Рустамчик в казарму не приходил.