Феликс Маляренко - Суворовец Соболев, встать в строй!

— Ты что делаешь, — шёпотом спросил Санька.

— Отвяжись, не мешай! – отрешённо ответил Витька. – Не видишь – Чугунова позорю.

— Зачем?

— Чтоб над ним всё училище гоготало.

— Как это?

— Сейчас он обмочится. А завтра все будут ржать!

— Хватит. Тебя заметят.

— Да я только часок переливаю, а надо, чтоб наверняка.

— Хватит, — настойчиво сказал Санька.

— Ты что кричишь? Сейчас дневальный придёт.

— Хватит, — продолжал настаивать Санька, встал и взял его за руки.

— Уберись, — шёпотом возмущался Витька. – Сейчас на Чугунова капну, и он проснётся.

— Прекращай! – Санька вцепился в него клещом.

— Ну ладно! Если бы не ты… А вдруг не получится. Специально тебе не говорил. Знал, что помешаешь… — И недовольный залез под одеяло…

Сразу же после команды «Подъём!» Санька быстро оделся и, прежде чем выпорхнуть за шинелью и собраться на прогулку, задержался у кровати сержанта и легко вздохнул. Выдержка Чугунова оказалась железной, его простыни были сухими. Но радость была преждевременной. Витькино секретное оружие всё-таки сработало. Сержант ходил по спальне, брезгливо брал двумя пальцами одеяла и обнажал мокрые простыни суворовцев второго взвода. Обладатели позорных простыней густо краснели. – Что это, эпидемия что ли? – возмущался Чугунов, но почему только половина второго взвода?

Но не только второй взвод поразил Витька секретным оружием. В третьем опозорился Женя Белов.

После этого второй взвод на прогулку не вышел, молча застирывался в умывальнике и потом развешивал простыни на дужках кроватей. В казарме до обеда стоял неприятный запах.

После занятий в роту пришёл начальник медицинской службы и долго задавал странные вопросы:

— Что ели? Кому приходила посылка? Кто и чем угощал? – после того, как ответы не удовлетворили его, пошёл в столовую, посмотрел, как сидят суворовцы, и был страшно разочарован, что проштрафившиеся сидели за столами со всеми. – Первый случай в моей медицинской практике, — безнадёжно разводил он руками. – И вообще – загадка медицины!

Чугунов ходил гордый, будто он раскрыл в роте заговор, а Витька скромно молчал и шептал в краснеющее Санькино ухо:

— Полчаса не хватило, а так бы этот павлин хвост не распускал. Ишь какой непобедимый!

Витькиного секретного оружия так никто и не разгадал, и он, довольный тем, что остался вне всякого подозрения, перед обедом ворвался в казарму и заорал:

— Санька, письмо! Второе письмо! Где ты? – и схватив его за рукав, потащив в бытовку.

В первую очередь он громко восхитился словом «Здравствуй, Володя!»:

— Наверно, догадалась!

От Витькиной прозорливости у Саньки что-то сжалось в груди, и он предложил:

— Давай каждый про себя, а то ещё услышат?

— Хорошо, — кивнул Витька, по-кошачьи на цыпочках подошёл к двери, выглянул в коридор, вернулся и уселся на стол. Потом, шевеля губами и ворочая головой, внимательно изучил всю страницу и передал листок.

И тут Санька почувствовал, как у него сначала сжалось, а потом неукротимо, во всю грудь, заколотилось сердце, и от этого воздух с трудом стал протискиваться в лёгкие. Лида, это имя он часто повторял про себя в эти дни, извинялась, что назвала его Володей и благодарила за письмо, которое к своему удивлению, ждала. Она писала, что в этот день, когда его получила, ей было грустно, и вдруг захотелось встретиться с автором письма.

«Я пришла на вечер и почувствовала, что Вы где-то рядом. Мне показалось, что Вы смотрите на меня. Я даже танцевала с Вами, но почему Вы не признались?» Письмо так и заканчивалось этим вопросом.

Витька радовался и шёпотом кричал:

— Лыча – молодец! Ой, молодец! Как он их хорошо знает. Второй раз ответила, на вечер пришла! Теперь она в сетях! Всё, бегу к нему, — он схватил письмо и сложил тетрадный листочек вчетверо.

— Постой! Отдай! Не надо Лыче показывать, — как показалось самому себе, жалобно попросил Санька. – Зачем ему знать о Лиде и Володе, ты же сам…

— Хорошо, на, — протянул письмо Витька. – Я ему так всё объясню. Он мне пять писем напишет…

Новость об эпидемии в седьмой роте мгновенно облетела училище, но к вечеру разговоры о ней поутихли. И когда Санька выходил после ужина из столовой, то в раздевалке увидел Карпыча. Тот усердно разминал свой тонкий карандашный палец.

— Никак Толю встречает, — сказал Витька. – Давай подождём, может, наша помощь понадобится.

Когда Толя вышел, Карпыч тотчас же окликнул его:

— Ну, ты, писун, иди сюда, пиявку поставлю!