Юрий Иванов - Роман-газета для юношества, 1989, №3-4

Быстро поели, Нина надела легкую шубку и вышла из дома. До цирка не так уж и близко — пять остановок, но Нина решила идти пешком, город так красив вечером! Кировский мост, памятник Суворову, Марсово поле; замок, в котором убили императора Павла…

Но вот и цирк. Остро пахло конюшней, зверьем и сырыми опилками. Слышался стук молотка, чьи-то голоса. Нина быстро переоделась, отдернула тяжелый занавес, вышла на арену и села на барьер. Огляделась. Громадный зал был темен: одна цирковая труппа уехала, другая еще привыкает к новому помещению, идут последние репетиции. Днем уже была одна репетиция, и вот еще. Вдруг вспомнился Володя, дуэль из-за нее! Нина пружинно поднялась и крутнулась на одной ноге. А что, если пригласить его на премьеру? Нина засмеялась: «Конечно же, надо пригласить!..»

— Привет, Нинок, — услышала она голос партнера. — Начнем?

Через несколько минут, помахивая красным зонтиком, Нина шла по проволоке. Шаг, второй, третий. Уже тысячи шагов сделаны по этой стальной струне, но все равно вступаешь на нее как будто впервые в жизни. Виталий, ее партнер, внизу стоит, держит в руках трос лонжи. Еще шаг. Остановка, поворот. Прыжок. Один, второй. Снова поворот. О!..

— Держаться!

…Уф! Удержалась. Теперь — пробежка. Прыжок с поворотом, оп! Держаться. Еще пробежка, еще прыжок. А теперь — быстренько назад, на площадку, чуть-чуть передохнуть.

Один раз она все же сорвалась.

— Ничего, все будет хорошо, — сказал ей Виталий, когда они уходили, — Но придется в оставшиеся дни репетировать по два раза. Хватит силенок?

— Хоть по четыре!

Нина остановилась, пропустила его вперед. Раздвинула тяжелые, бархатные портьеры форганга, поглядела на проволоку и упрямо сжала губы. Без этой струны она уже не представляла себе жизни.

«Жизнь… Что это за штука? Для чего люди живут на земле? Володя глядел в темное окно: рань, а он проснулся. Кем стать, кем быть в жизни? Хочется стать и моряком, как дед Петр, побывать во всех-всех морях земного шара. И хочется стать, как мама, ветеринарным врачом, чтобы лечить больных животных… Или вот — папа… Да, сложная это штука — жизнь! Как осуществить все свои мечты? Как определить, а для чего существуешь именно ты? Для чего ты предназначен в этой жизни? Да-да, вот именно — для чего? Что вот я, Володя Волков, могу в жизни сделать такое, что не сделает никто другой? Кто мне ответит на этот вопрос? Отец, мать?..»

Подойдя к зеркалу, Володя долго изучал свое отображение. Он увидел длинного тощего мальчишку с разбухшей губой и синяком под левым глазом. Дуэлянт! Усмехнулся, вгляделся в свое лицо: он был похож на отца. Тот же упрямый взгляд серых глаз, та же ямка на подбородке… Но вот синяк! Как идти в школу с такой физиономией? Взяв со стула черную повязку, которую ему сделала бабушка, Володя прикрыл ею глаз, и сразу вид у него стал таинственным и мужественным — адмирал Нельсон!

Нина долго не появлялась в парке. Но вот вдали мелькнул красный спортивный костюм — Нина, увидев его, замахала рукой, и Володя побежал.

— И давно ты в цирке?

— Я? Да вся моя жизнь прошла в цирке, — ответила Нина. — Я родилась на опилках.

— На опилках? — переспросил Володя.

— Так говорят про артистов цирка, которые… — разбежавшись, Нина перепрыгнула лужу, — И бабушка моя была когда-то цирковой актрисой, и дед, он через четыре лошади прыгал, и отец, и мама. И вот — я. Знаешь, сколько помню себя, вижу все одно и то же: мы куда-то едем, а потом… — Нина перепрыгнула через другую лужу. — А потом — цирк. Музыка играет, кони скачут, собачки танцуют.

— А как же ты научилась ходить по проволоке?

— А все просто. Мне было лет пять, когда папа натянул проволоку, над самым полом, и я начала ходить по ней. Ходила, опираясь на палку. А папа поднимал проволоку все выше, выше. Знаешь, мне было лет восемь, родителей дома не было, а цирк не работал… Ты слушаешь меня? Ну вот, я пошла в цирк, поднялась по лесенке, встала на проволоку и пошла по ней над ареной. И упала.

— Упала?!

— В сетку. Ух, мне и влетело!

— А я родился в зоопарке! — выпалил Володя.

— В зоопарке?

— Мы когда-то тут и жили, во-он в том флигельке.

— Рожденный среди зверей! — сказала Нина.

— А потом, мне было года три, и я как-то забрел к слонихе в вольеру. Захожу в вольеру, пролез под ограждение и иду к слонихе…

— И слониха тебя… ничего?

— Она меня только хоботом потрогала, за лицо, голову.

— Да ты, наверно, понимаешь птиц и зверей?

— Конечно. Слышишь, воробьи чирикают? «Ура, конец зиме! Скоро будет тепло, и мы отогреемся на солнышке!»