Лейла Берг - Приключения Ломтика

Джек принёс вафлю лошади, она сразу её проглотила, облизнулась, фыркнула и тряхнула головой.

«Ну вот, старина, — сказал Джек, — ты получила мороженое, теперь можно ехать дальше, правда?»

Но лошадь не сдвинулась с места; она фыркнула, заржала и тряхнула головой.

Делать было нечего, Джеку пришлось пойти за второй вафлей.

Он ещё раз вежливо объяснил всё стоявшим в очереди людям; они опять с ним согласились, опять он вошёл в магазин и принёс оттуда вафлю с жирным, холодным сливочным мороженым. Джек дал её лошади и сказал: «Ну, старина, поедем! Довольно валять дурака». Но лошадь фыркнула, заржала и тряхнула головой.

Конца этому не было: Джек всё повторял свои объяснения стоявшим в очереди людям и покупал одну вафлю за другой, а лошадь только и делала, что глотала вафли, ржала, фыркала и трясла головой.

Наконец, когда лошадь съела десять вафель, Джек почувствовал, что с него хватит. Да и люди, пропускавшие его без очереди, потеряли терпение. Им тоже хотелось мороженого, а очередь так и не двигалась.

Джек повернулся к лошади, у которой был совершенно наглый вид, и положил одиннадцатую вафлю на землю.

«Вот что, лошадь, — сказал он, — эта вафля последняя. Хочешь — бери, не хочешь — не надо. Я сам пойду разносить молоко, а ты делай как знаешь. Больше я с тобой возиться не намерен!»

И он ушёл.

Оставшись одна, лошадь захотела сама войти в кондитерскую, но повозка налетела на окно, стекло разбилось, и поднялся страшный скандал.

Продавщица раскричалась, отказалась дать мороженое лошади, у которой и денег-то не было, и позвала полисмена. Лошадь пожевала лежавшие на прилавке соломинки, через которые пьют апельсинный сок, и вышла из магазина.

Она направилась в Лондон и по дороге всё высматривала лавки, где продаётся мороженое. Завидев очередь, она тотчас же останавливалась. Но иногда очередь стояла за рыбой, иногда за газетой или в кино. Лошадь всё больше и больше сердилась.

Возможно, она до сих пор бродит где-нибудь в поисках мороженого. Во всяком случае, Джек её больше не видел и долгое время разносил молоко сам. У него от этого разболелись ноги, и он начал ходить очень медленно.

Миссис Спригз замолчала и перевела дыхание.

— Откуда вы всё это знаете? — удивился Ломтик.

— Как — откуда? Ну, разумеется, я тоже стояла в очереди за мороженым. Впрочем, — продолжала она, — теперь я понимаю, что эта лошадь не годилась бы для нашего представления. Уж очень она была норовистая. Да к тому же мы не знаем, где она сейчас.

— Ничего, — сказал Майк, — всё равно рассказ очень интересный.

— Вы так хорошо рассказываете! — сказал Ломтик. — Почему вы не писательница?

— Чтоб меня украли! — воскликнула миссис Спригз. — Это я-то писательница? Вот придумал!

Она закрыла лицо передником и стала раскачиваться на стуле взад и вперёд — совсем как кукла в игрушечном магазине. Уж очень она вдруг застыдилась и покраснела.

Придя в себя, миссис Спригз сняла передник с головы и сказала:

— К делу, матросики! Мы ещё не подумали, кого выпустить первым номером.

— Первой, конечно, должна выступить Волнушка, — сказал Ломтик. — Мы пригласим оркестр, и Волнушка будет дирижировать. С этого и начнём программу. Ещё я вспомнил, что у одного папиного знакомого есть лошадь, которая умеет считать. Только живёт она не то в Германии, не то в Америке, не то ещё где-то. Вот досада! Ну, да ничего, — продолжал он, увлекаясь всё больше и больше, — папа говорил, что считать по-настоящему лошадь не умеет. Просто её хорошо выдрессировали. Значит, и мы можем выдрессировать какую-нибудь лошадь специально для нашего представления.

— Ну что ты мелешь? — вмешался Майк.

— Видишь ли, — ответил Ломтик, — эта лошадь в Германии — или где она там жила — была очень знаменитой. Учёные, которые интересуются животными, ездили проверять, действительно она умеет считать или это просто фокус. Папа тоже ездил, поэтому я знаю. Хозяин лошади спрашивал: «Сколько будет пять плюс три?», и лошадь восемь раз ударяла копытом. Или он спрашивал: «Сколько будет от одиннадцати отнять семь?», и лошадь ударяла копытом четыре раза. Сначала все думали, что она действительно считает; потом заметили, что, перед тем как лошадь должна была последний раз ударить копытом, её хозяин всегда начинал нервничать, глубоко вздыхать или делал ещё что-нибудь в этом роде. Вот лошадь и угадывала, когда надо остановиться.