Игорь Минутко - Лето в Жемчужине

— У него на животе транзистор болтался. Еще репортаж передавали «Велопробег мира».

— Наше командное место второе, — важно сказал милиционер.

— Так, так… — задумался Матвей Иванович и опросил у Вити: — Ты у бабки Нюры живешь?

— Ага, у нее.

— Твой отец конструктор?

— Конструктор… — удивился Витя: «Откуда знает?»

— Так, так… — Матвей Иванович повернулся к милиционеру: — Ты иди, Миша. Посмотри, чтобы она там ничего не трогала.

Молоденький и очень гордый милиционер недовольно вышел.

— Ну, как, вояка, жизнь идет? — председатель потрепал спутанные Вовкины волосы.

— Ничего…

— Брат не пишет? — и глаза Матвея Ивановича стали зоркими.

— Нет, — быстро ответил Вовка. — А что?

— Да ничего.

— Матвей Иваныч! — Вовка мгновенно вспотел. — Вы думаете — он?

— Если бы он, — вздохнул председатель, повернулся к окну, и Витя увидел на его шее страшный белый шрам. — Если бы он… Гора б у нас у всех с плеч. Пропадет ведь парень. Матери передай: если объявится, письмо пришлет, пусть сразу мне скажет. Будем ему биографию исправлять. Злобы я на него, дурака, не имею.

— Спасибо, Матвей Иванович. — И у Вовки вдруг слезы закапали из глаз.

— Ну, ну, Володя! Надо быть мужчиной. И еще матери скажи: обувь и костюм тебе к школе справим колхозом. Пусть не волнуется.

Вовка опустил голову.

Резко, с перерывами зазвонил телефон.

— Идите, ребята, — сказал Матвей Иванович.

Мальчики медленно шли по пыльной дороге, к реке, которая золотом отливала под ослепительным солнцем.

Вовка хмурился, видно, стеснялся своих слез. Сказал:

— Он такой. Илья ему — посчитаемся, посчитаемся. Дурак несчастный. А Матвей Иваныч — «Я зла не помню». Мало какие люди зла не помнят.

— Вовка, а что у него на шее — шрам?

— С войны. Он батареей командовал. Под Ленинградом. И сам он из Ленинграда. Учителем был. К нам в эту… ну, в блокаду жена его приехала. С дочкой. Потом и сюда немцы пришли. Расстреляли их. Выдал кто-то, что жена командира. А он не знал. После войны за ними приехал. С тех пор и остался. Председателем выбрали. На могилу их цветы носит.

У Вити что-то мелко дрожало внутри, сами сжалась кулаки, и никогда раньше он не испытывал такой жгучей яростной ненависти к фашистам, которые много лет назад пришли на его землю.

Была вторая половина дня. Мальчики, утомленные солнцем и купанием, сидели в тени и смотрели, как к пристани причаливает катер, похожий издалека на белого жука.

И вот тогда к ним подъехал «газик», и из него вышли двое веселых крепких мужчин в белых рубашках и Матвей Иванович. Пришлось снова повторить рассказ о долговязом парне в полосатых плавках и темных очках.

— Тебе известно, что в старой церкви живут привидения? — спросил Вовка у Вити, когда мальчики возвращались с реки домой.

— Я в привидения не верю, — ответил Витя.

— Не веришь? — ахнул Вовка. — Тогда пойдем сегодня вечером в церковь. Я знаю, как в нее можно пролезть.

— Пойдем, — сказал Витя. И вдруг испугался.

Кто его знает? Конечно, нет на свете никаких привидений. Выдумки все это… И все-таки… А что если есть одно на целом свете? И живет оно именно в той церкви.

Мальчики шли по теплой, прогретой солнцем дороге и невольно смотрели на церковь, которая стояла за деревней, на холме — ее темные купола четко рисовались на белесом небе.

— Вот что, — сказал Вовка и нахмурился. — В шесть часов — самое подходящее время — приходи к пруду и жди меня там. И пойдем.

— Куда, Вовка?

— Да ты что? Только договорились. В церковь, конечно. Витя подавил вздох. Делать нечего. Еще только не хватало, чтобы Вовка подумал, будто он трус.

— Договорились, — сказал Витя.

К пруду он пришел вовремя, а Вовки еще не было.

Пруд тоже за деревней, возле кладбища. А за кладбищем, на холме — церковь.

Пруд большой, заросший по берегам кустарником. Кое-где стоят деревья. Еще здесь много вывороченных пней с узловатыми корнями. Издалека они похожи на чудовищ. Раньше, говорят, окружал пруд барский парк, в котором стоял помещичий дом с колоннами. Во время революции дом сожгли крестьяне, а парк вырубили почему-то. И остался один пруд.

Витя сидел на берегу и смотрел в прозрачную, коричневатую воду: было видно все дно. Под водой шла таинственная жизнь: дно покрыто водорослями, ворохами прошлогодних листьев, образовались там свои маленькие горы, и между ними, дергая лапками, плавают жуки-плывунцы. Потом Витя стал наблюдать, весь сгорая от любопытства, как два тритона медленно, величаво проплыли между листьями, которые в воде стояли ребром, ткнулись носами, и Витя даже не заметил, как тритоны сгинули.