Иштван Фекете - 21 день

Сперва я решил было податься к Петеру, но так и не пошел, а когда на чердак начали сносить зерно, то и я направился туда же, чтобы в случае чего не дать своих друзей в обиду.

Я собственноручно размел дорожку вдоль матицы, за что удостоился отцовской похвалы, но затем отец сказал:

— Не стоит тебе здесь находиться, сынок, а то еще люди подумают, будто ты за ними присматриваешь…

— Я буду сметать зерно в кучу, чтобы не рассыпалось по краям.

— Ну ладно, работай, — махнул рукой отец, и я остался на чердаке, потому что после доставки каждой очередной партии зерна наступал получасовой перерыв, когда я мог побыть со своими друзьями наедине.

Но и на чердаке все было погружено в какое-то сонное раздумье. В открытую дверь пробиралось постаревшее, августовское лето, однако непрестанное тарахтение мотора мешало ему окутать все вокруг теплой и пыльной пеленой покоя.

Работники, таскавшие мешки на чердак, не обращали на меня внимания, лишь дядюшка Лайош косился подозрительно: уж не приставлен ли я надзирать за ними. Однако мне удалось усыпить его подозрительность, которая в любой момент грозила перейти в обиду.

— Дядя Лайош, не говорите папе, что я здесь…

— А в чем дело?

— Сюда прилетает хохлатый голубь, вот я его и подкарауливаю…

После этого дядюшка Лайош заделался моим верным сообщником в охоте за несуществующим голубем.

Теперь уже ничто не мешало мне открыть шкатулку, но я не стал касаться писем, связанных пачками, а взял отдельно лежащее письмо, которое можно было одним движением вернуть на место.

Я сразу же узнал почерк дяди Миклоша.

«Дорогой брат! — писал он. — Шляпу я тебе куплю, ты только напиши, какой у тебя размер, а то я успел позабыть. А еще я приготовил для тебя хороший складной ножик…

Других новостей у нас нет, если не считать того, что этот растяпа Лаци Багаи втюрился в нашу Луйзи и собирается на ней жениться. Решиться на этакое безумие — не иначе как расплачиваться за грехи родителей, ведь с таким же успехом он мог бы взять в жены любую змею подколодную. Луйзи строит из себя принцессу-недотрогу, и, боюсь, Лаци в дальнейшем придется всякий раз предъявлять ей прошение с гербовой печатью, прежде чем наша высокочтимая сестрица допустит его к своему ложу…

Приобрел я себе пятизарядный винчестер, палит как гром…».

Я отложил письмо, потому что цены на зерно меня не интересовали, зато я был поражен прозорливостью дяди Миклоша. Шутки шутками, а он оказался прав с этим прошением, — думал я, и фантазия у меня была достаточно развита для того, чтобы я с легкостью мог представить себе незадачливого дядю Лаци в исподнем и с прошением в руках, которое он протягивает лежащей в постели тетке Луйзи.

— Лучше бы, мальчик, прочесть тебе какое-нибудь другое письмо, — прошептала веревка. — Тебе таких вещей не понять…

— Почему это не понять? — лениво потянулись гусарские штаны. — Дело житейское…

— Успеется, — решительно скрипнуло кресло. — Успеет он еще разочароваться.

— Рано или поздно — какая разница?

В это время в мышеловке раздался какой-то писк и послышалась возня, но такая тихая, что из-за шума мотора ее едва было слышно.

— Мышеловка сработала! — взволнованно выбежала из угла мышка. — Ведь если она относится к вам, она не имела права этого делать. А если она не из вашего мира, то ей здесь не место.

— Мышь совершенно права, — сердито стукнул посох дяди Шини. — Ненавижу всяческое рабство, и этой мышеловке не место среди нас.

— Весьма сожалею, — отрясая с себя ржавчину, лицемерно прошептала мышеловка. — Но я не виновата, что мой язычок забыли защелкнуть. Мышь могла бы это сообразить, а теперь наказана за глупость. Впрочем, ничего страшного, несколько дней — и делу конец.

— Помогите! — жалобно стенала мышь, что осталась на свободе. — Неужели никто из вас не может помочь? Ведь это самая чудовищная ловушка, потому что она не сразу убивает жертву насмерть, а постепенно морит ее голодом.

— У меня есть одна мысль, — тихонько начал было сапожный крючок, но сапог тут же перебил его.

— Невероятно! У крючка, оказывается, водятся мысли.

— Разумеется, для сапога, который привык месить навоз, это невероятно, — отбиваясь от нападок, звякнул бронзовый крючок. — А мысль у меня есть, и притом дельная.

— Давай выкладывай! — загудел дымоход, потому что кто-то открыл внизу дверь, и в жерле дымохода свободно гулял сквозняк. — Слушаем тебя!