Аким Некрасов - Енот, нутрията и другие зверята

Лавруха медленно подошёл, пинком отогнал собаку, враждебно глянул на Костю косоватыми тусклыми глазами:

— Чего надо?

— Показывай, что у тебя сушится на рогульке, — сурово сказал Костя.

— Нюхаешь всё? — злобно усмехнулся Лавруха. — Ну что ж, смотри.

Костя поднял глаза. Там, где висела шкурка, словно в насмешку болтался обрывок верёвки. Костя понял: пока он отбивался от пса, Лавруха успел спрятать шкурку. Пришлось уходить ни с чем. Было досадно, а Лавруха, стоя у двора, насмешливо улыбался вслед.

Вскоре после этого Костя шёл по улице. У палисадника играли ребятишки. Костя остановился, заинтересовавшись тем, как рыжеволосый сынишка Лаврухи Пашка ловко подбрасывает ногой жёстку. Костя насчитал тридцать, а жёстка всё ещё, как привязанная невидимой резинкой, подлетала вверх, плавно опускалась к ноге и снова взвивалась. Ни у кого из ребят не было такой пушистой жёстки.

Внезапно догадка поразила Костю. Сдерживая волнение, он безразличным голосом спросил:

— Хлопцы, кто хочет раз стрельнуть?

— Я! Я! Я! — бросились к нему игроки.

— Дам тому, кто принесёт мне кусок кожи с пушистой шерстью.

— Дюже длинной чтоб или как?

— Да вот, к примеру, чтобы как эта. — Костя взял из рук рыжего Пашки жёстку и пригляделся.

Сомнений не оставалось — жёстка была сделана из кусочка хвоста енота.

— Большего куска у тебя нет?

— Нету, — вздохнул Пашка. — Это с дичалого кота, тятька в лесу убил. Он продал шкуру. А за эту дашь стрельнуть?

— Ладно, приходи вечером, дам. — Костя положил покупку в карман и отошёл.

«Дичалый кот? — подумал он. — Врёшь, Лавруха, не обманешь!»

Костя показал жёстку мне, посоветовался с товарищами, с инспектором милиции. Пришли к заключению, что улика недостаточная. На совещании дружины решили: выследить и поймать на месте преступления. Для наблюдения за Лаврухой установили дежурства.

Был март, и всякая охота запрещена. В ночь под воскресенье на ещё не оттаявшую землю выпал неглубокий снег. А на рассвете Костю разбудил Саша Ногин:

— Лавруха пошёл в займище… С ружьём!

Одеться, сунуть под фуфайку за пазуху кусок хлеба, кинуть на плечо ружьё для Кости было делом нескольких минут. И вот два друга, переняв от хаты Лаврухи его след, идут, тихо переговариваясь. Тишина. Чуть примораживает. В сумерках рассвета на свежей пороше отчётливо выделяются следы резиновых сапог в ёлочку.

Перевалили Дон, прошли мимо землянки Дормидона, углубились в займище. Шли осторожно, укрываясь за деревьями. Скоро след человека соединился с заячьим и некоторое время шёл рядом или вперемежку с ним, потом круто повернул вправо. Здесь скрещивались две звериных стёжки. Следопыты склонились, рассматривая новый след, по которому пошёл Лавруха.

— Лиса? — высказал предположение Саша.

— Нет, — взволнованно возразил Костя, — это след енота. Идём быстрее!

Взошло солнце. Белизна выпавшего за ночь снега была до того чистой и яркой, что слепила глаза. Следы в ёлочку рядом с круглыми, в пятак величиною, вывели ребят на открытую луговину и терялись за нею в чаще Дмитриевской рощи, что в пяти километрах от станицы. Друзья остановились: как бы не спугнуть браконьера!

В это время со стороны рощи раздался выстрел, второй…

— Бежим!

Костя устремился напрямик через луговину, Саша за ним.

Добежав до опушки, отдышались и пошли тише, с остановками, бесшумно ступая след в след.

Костя шёл впереди. Вдруг он схватил Сашу за руку и толкнул за толстый ствол вербы, приложив палец к губам. Оба выглянули. Метрах в двадцати на небольшой лужайке Лавруха привязывал на сук только что убитого зверя, намереваясь снять шкуру. Недалеко стояла прислонённая к дереву двустволка.

— Я заговорю с ним, — шепнул Костя другу, — ты захвати ружьё.

Занятый делом, Лавруха услышал шаги, лишь когда ребята подошли почти вплотную, и резко обернулся. Страх и растерянность исказили его лицо. Окровавленный нож выпал из рук. Косоватые глаза под рыжими бровями забегали по сторонам, оценивая обстановку.

Саша тем временем стал к стволу дерева, заслонив собою Лаврухину двустволку. Костя, не снимая с плеча ружья, шагнул ближе. На суку дерева, подвязанный за ноги, висел енот с рваным ухом. Это был Корноухий. Костя весь задрожал от сдерживаемого возмущения, но заговорил спокойно, невинным голосом:

— С удачей, товарищ Дубинин. А мы вот пустые… — Тут он даже вздохнул. — Вышли по свежей пороше на зайцев, и следов много, а не набрели.

— А-а, так вы, значит, на зайчиков? — радостно засуетился обманутый Лавруха, поднимая нож. — Вот я управлюсь, чуток обождите, поведу… Знаю такое местечко — зайцев невпроворот!..