Феликс Маляренко - Вовка Булкин из 6 «б»

— Подождите. Сейчас что-нибудь придумаем, найдем, — пыталась успокоить ее проводница.

— Не надо мне ждать! У меня есть билет! Есть место, — пассажирка вошла в купе и включила свет.

Фонарь вспыхнул, старушка зажмурилась и прикрыла глаза рукой. А женщина стала тормошить Виктора Васильевича. Он не просыпался. Она принялась толкать его.

— Что вы делаете? — остановила ее проводница. — Пойдемте, я найду вам место.

— Мне нужно свое! Свое! — скривила рот пассажирка. — Вставай! Вставай!

Вовка бросился в купе, рванулся к полке Виктора Васильевича, но женщина неожиданно легко оттолкнула его.

Виктор Васильевич открыл глаза. Боль исказила его лицо. Он часто дышал. На лбу выступили капельки пота.

— Да вставай же! — с визгом толкала его женщина, — освобождай мою полку.

Возле купе собрались пассажиры. Спросонья они не могли понять происходящего. Одни осуждали женщину. Другие, думая, что Виктор Васильевич самовольно занял чужое место, становились на ее сторону. Надо было защитить Виктора Васильевича, и Вовка, собравшись с духом, наконец пробился к полке и встал между соседом и женщиной с длинными серьгами, закрыл собой сержанта Егорова. Женщина вцепилась в Вовкину рубашку, попыталась оттащить его. Но он стоял, будто врос в пол вагона.

И вдруг он услышал стук барабана. Колеса колотили по рельсовым стыкам, как колотушка по барабану. Удар за ударом. Они заглушали неприятный голос женщины и гомон пассажиров в коридоре. Через барабанный бой колес до Вовки донесся слабый голос Виктора Васильевича:

— Володя, там в пиджаке лекарство…

Женщина в злом бессилии растолкала пассажиров и протиснулась в коридор.

— Володя, в пиджаке валидол…

«Валидол! Валидол! Валидол!» — гремел барабан.

Вовка бросился к пиджаку и достал алюминиевый цилиндрик, наполовину заполненный таблетками. Он быстро вытряхнул одну и протянул ее Виктору Васильевичу.

«Сердце! Сердце! Сердце! — тревожно стучали колеса. — Сердце! Больное сердце!»

Виктор Васильевич положил таблетку в рот и закрыл глаза. Но боль снова исказила его лицо.

— Врача. Надо найти врача, — сказал кто-то из пассажиров.

— «Врача! Врача! Врача! — забили колеса. — Скорее! Скорее врача!»

В их вагоне врача не оказалось, но колеса, стуча на стыках барабанным боем, били, требовали найти. «Врача! Врача! Врача!»

— Врача! Нет ли врача? — Вовка стучался в двери купе. — Человеку плохо! Нет ли врача?

Только в третьем вагоне Вовка наконец нашел его.

— Пошли! — врач взял «дипломат».

В купе он измерил пульс и попросил Вовку пойти к бригадиру поезда, чтобы тот как можно скорее вызвал скорую помощь на следующую станцию. Потом он открыл «дипломат» и достал металлическую коробочку со шприцем.

Вовка побежал к бригадиру.

«Скорее! Скорее!» — барабанили колеса.

Бригадир выслушал его и заверил:

— Хорошо. Постараемся. Все будет сделано.

Вовка вернулся в купе. Врач сделал Виктору Васильевичу укол и, улыбаясь, уверенно говорил:

— Ничего, сейчас будет лучше. Мы еще поборемся…

Через час поезд прибыл на станцию, где его уже ждала машина скорой помощи. Виктора Васильевича вынесли на носилках.

А поезд, постояв еще немного, помчался дальше. Пассажирка с серьгами куда-то исчезла вместе со своими чемоданами.

Старушка, попричитав, успокоилась, а Вовка лежал на полке и не мог уснуть.

Колеса барабанным боем били о стыки рельсов и пели песню Виктора Васильевича, песню военного оркестра, песню тревоги, песню, зовущую в поход.

Тамара Сергеевна закончила чтение поэмы Пушкина «Полтава», взяла в руки мелок и хотела написать задание на доске. Вдруг дверь решительно распахнулась, и вошел директор. Класс с шумом приподнялся, но Иван Михайлович сделал знак рукой: «Садитесь».

— Завтра вы едете на картошку.

— Ура! Ура! — радостно загорланил класс. — Физику учить не надо! Английский тоже!

— Тихо, — движением руки вновь успокоил класс Иван Михайлович, достал платочек, вытер им лоб и с придыханием продолжал: — Возьмите с собой ведра. Сапоги, куртки надеть не забудьте. И что-нибудь захватите на обед… Работать будете четыре часа и — домой.

— Ура! Ура! — опять взорвался класс, но Иван Михайлович успокаивать не стал. Зазвенел звонок, и вскоре седьмой «б» весело вывалился из класса.

У Вовки было отличное настроение: две четверки в дневнике и вечер, как перед воскресеньем, свободный. Но он хорошо знал, что картошка — это не развлечение. Ведь летом Вовке приходилось ее мотыжить и окучивать. За нее переживали, слушали сводку погоды и, вглядываясь в небо, радовались, когда из «гнилого угла» на западе выдвигались тяжелые синие тучи, ломалась в небе соломенная молния, сухо трещал гром и первые тяжелые капли глубоко рябили пыль. А колорадские жуки, за полосатые рубашки прозванные бабушкой «коворадскими хутболистами»? У Вовки по спине пробегал холодок при виде их мясистых личинок. Два раза за лето он травил их хлорофосом.