Корнель Макушинский - Скандал из-за Баси (журнальный вариант)

— Будь здорова,— сказала другая.

— До свидания! — закричала Бася, обожающая весь мир.

— Мое почтение! — рявкнул человек с черным сердцем.

— Никто не нуждается в вашем почтении,— сказала одна из дам решительно и твердо.

— Беру обратно! — рыкнул человек-скорпион.

Когда поезд начал подпрыгивать на стрелках перед станцией, мрачный человек встал и пробурчал:

— Одевайтесь, панна.

— Дай мне пальтишко! — сказала Бася.

Оборотень хотел скрипнуть зубами, но не скрипнул.

— А ты знаешь, что я мог бы тебя задушить?

— Задуши! — крикнула Бася в восторге.

— Надевай пальто! — буркнул он.— А теперь берет... Все?

— Спасибо,— сказала девочка и прибавила к этому слову улыбку — Идем?

— Я с тобой? — удивился князь разбойников.

— Иди,— щебетала девочка, взяв его за руку.

Это его так удивило, что он забыл закричать. В какой-то рассеянности он вынес ее в своих лапах убийцы из вагона и поставил на землю.

Пассажиры торопливо выходили из вагонов, но никто не смог опередить красной и зеленой шляпок, которые рывками пробирались к выходу.

Человек-чудовище, которого Бася держала за руку, начал искать взглядом того кого-то, кто должен был забрать девочку. Вокруг было пусто. Последний пассажир прошел мимо, таща тяжелый чемодан.

— Идем,— сказала Бася.— Здесь холодно!

— Подождем,— закричал крокодил.— Мне становится жарко!

Он врос в землю и искал кого-то глазами.

— Ха-ха! — завыл он вдруг.— Шикарный бал!

Проходящий мимо служащий станции посмотрел на него с веселым любопытством.

— Кто тут должен был тебя ждать? — спросил человек-пугало. — Не отвечаешь? Конечно... Это самое удобное. Прикидываешься ребенком, а сама хитрая, как старая баба. Оставайся же тут и жди. Я слишком старый для няньки.

Он вырвал руку из ее ручки и сделал два шага. Бася побежала за ним и схватила его обеими руками за полу пальто.

Он уже собирался затрястись в злобе, оглянулся и увидел голубые глазенки, которые с трели на него с огромным удивлением и жалобным упреком. Ах, что за коварное создаь какая хитрая девчончишка! Прижала личико к его шершавой руке, а он не выносит всяких нежностей и глупых ласк. Он злой, бешеный, плохой, и если бы не было на свете пива, то пил бы человеческую кровь. Поэтому он грозно крикнул:

— Если разревешься, я тебя раздавлю!

Потом, скрипнув зубами, он обнял ее и взял на руки, потому что до выхода было далеко. В левой руке он нес чемодан. Он был так страшно рассержен, что даже не заметил, как прижался своей крокодильей мордой к ее замерзшему личику.

— Ты царапаешься! — сказала Бася.

— По твоей прихоти я не буду бриться, ты... ты... Как тебя звать?

— Бася.

— Ты... ты... Бася!

Охота на пана

с улицы Хмельной

Человек-вампир определенно был невезучим, а в придачу — актером в театре. Ничего в жизни ему не удавалось, что настроило его воинственно по отношению ко всему миру. Поэтому он корчил такие жуткие рожи, чтобы устрашить Европу и Америку. Счастье еще, что ни Европа, ни Америка не знали о

том, что навлекли на себя гнев этого мужа. В театре ему тоже не везло: его бесформенная фигура не годилась на роли выдающихся героев, которые всегда отличаются красивой внешностью. Только король Ричард Ш в трагедии Шекспира имел право носить горб и хромать на одну ногу, и в этой роли пан Валицки — такой была его фамилия — мог бы добиться успеха, только слегка изменив свою внешность. Однако ему этой роли не давали. А давали роли маленькие, но обязательно кровавые; так как во взгляде его была смерть, а голос выходил из него, как из могилы, он играл бандитов, разбойников, убийц и прочих жутких типов. Всем было известно, что, как только Валицки появится на сцене, в пьесе должно произойти несчастье, и что дальше в программе два или три трупа. Его сладкой и тайной мечтой было сыграть благородный образ, с репликами, соответственно, в стихах, но до этого он еще не дожил. «Вы что, с ума сошли? — говорили ему.— С такой дьявольской мордой вы хотите играть ангела?» Пан Валицки глухо стонал и выходил на сцену с кинжалом или с ядом, который подсыпал кому-нибудь в бокал. Он играл во второразрядных театрах, в простых, брызжущих кровью пьесках или скитался по далекой провинции. Однако история театра отметит одну его роль, в которой никто не сумел его превзойти. На эту роль Валицкого брали взаймы даже крупнейшие театры. В бессмертной трагедии Шекспира Гамлету является дух его убитого отца и говорит с ним. Этого духа Валицки играл неподражаемо: его голос звучал так мрачно, был таким черным, так ужасал, что зрителей пробирала дрожь. Был даже случай, когда стоящий за кулисами пожарный, услышав вдруг этот голос рядом с собой, упал от ужаса в обморок. Это был самый большой триумф Валицкого. Он с удовольствием использовал свой голос и в обычной жизни, что было с его стороны легкомыслием, потому что впечатлительную женщину или ребенка он мог довести до конвульсий.