Корнель Макушинский: Скандал из-за Баси (журнальный вариант)

Кто-то поднял девочку на руки, чтобы она могла выглянуть в окно.

Жена доктора хотела еще что-то крикнуть, но не могла. Что-то сдавило ей горло, и только взгляд ее был таким сердечным... таким сердечным... Хорошенькая светлая головка мелькнула, как блик от зеркальца. Казалось, что кто-то поставил цветок за окном вагона.

Когда ненасытный лес поглотил поезд, жена доктора еще стояла, глядя перед собой с печалью и словно бы с досадой.

— Пошли уж,— сказал доктор.

— Сначала прими какой-нибудь порошок для успокоения совести. У меня такое предчувствие, что мы послали этого ребенка на погибель, а моим предчувствиям можешь верить. Разве три года назад я не говорила тебе, что тебя ждет несчастье, и разве ты тогда как раз не

сломал себе ногу?

— Да, ногу я сломал, потому что на тротуаре лежала сливовая косточка. Почему же ты не предчувствовала, что кто-то будет есть сливы? Твои предчувствия — это все чепуха. Девочка доедет живой и здоровой, потому что у меня есть такое предчувствие.

— А почему те, кому ты послал письмо, ничего тебе не ответили?

— Прежде всего потому, что они — поляки, а поляки мало когда отвечают на письма, а кроме того, что они могли ответить?

— И Бася едет к таким дикарям, которые не отвечают на письма! Если кто-то не отвечает на письма, то он вполне может морить ребенка голодом и бить его за что попало. Ну, если бы я о чем-то таком узнала! Предупреждаю тебя, что я поеду в Варшаву, может, через месяц, чтобы убедиться, что там творится с девочкой. Чего этот тип от тебя хочет?

С униженным поклоном к врачу приблизился юноша, от которого одуряюще несло крепким одеколоном.

— Я как раз шел к вам,— проговорил он, волнуясь.— Вы бы не могли навестить мою бабусю?

— Я ведь у нее недавно был,— без энтузиазма ответил доктор.— Бабуся здорова, как гренадер.

— Может быть. Бабуся, однако, решила, что у нее солитер, потому что ее все время тошнит.

— Наверное, это не от солитера, а от этого одеколона, — пробурчала жена доктора.

— Это уже семьдесят седьмая выдумка в этом году,— сказал доктор.— Так чего она хочет?

— Какого-нибудь средства от тошноты. Бабуся уже второй день ничего не может в рот взять, кроме капусты и куска свинины. Вы не дадите рецепт?

— Дам,— нетерпеливо сказал доктор.— Подождите, сейчас я вам выпишу.

Он начал рыться в карманах и, найдя какую-то бумажку, стал быстро на ней писать, используя как подставку сумочку своей жены.

— Вот, до следующей болезни хватит...

Очумевший внук страдающей бабуси взял рецепт на какое-то безвредное лекарство и удивился, что на другой стороне написан какой-то варшавский адрес. Доктор же был известен своей рассеянностью. А сейчас он казался еще более рассеянным, чем обычно.

Важные слова

надо гравировать на меди,

а не писать на бумаге

Бася сидела в купе, как жаворонок среди филинов. Пассажиры в начале пути всегда взъерошены и только спустя какое-то время складывают перышки, чтобы взъерошить их снова, как только в купе войдет новый пассажир. Тогда все, будто сговорившись, замолкают и стараются отпугнуть пришельца. А поскольку все знают об этом обычае, то новичок и внимания не обращает на грозные мины и нахально занимает свободное место. Пассажиры всегда присматриваются друг к другу исподлобья, в соответствии с церемониалом, сохранившимся со времен изобретения железной дороги. Но сейчас все легкомысленно позабыли об этом благоразумном обычае, потому что дружно рассматривали девочку. Из взволнованного выступления жены доктора было известно, что эта малышка едет в Варшаву, а значит, незачем было спрашивать ее о цели поездки. Много, однако, в этом было невыясненных пунктов: отчего такой карапуз едет один, кто эта красноречивая дама, которая им грозила карой Божьей, откуда такая внезапная забота о ребенке, которого она назвала сиротой? Из этих вопросов вытекало, конечно, и еще несколько других.

В купе сидели две женщины и один мужчина. Бася, забившаяся в уголок, была четвертой. Женщины не выглядели важными дамами и отличались друг от друга разве что тем, что на одной была красная шляпка, а на другой — зеленая. Больше у них не было ярких отличительных черт, которые могли бы выделить их из толпы в сто тысяч женщин. У обеих были физиономии, смазанные маргарином улыбки, и привычки у них были одинаковые — не прошло и получаса, как обе вынули из корзиночек разные вкусные вещи и начали есть. Эта тема достойна внимания философов, но, насколько нам известно, ни один философ до сих пор не старался разрешить загадку: отчего путешествующие люди постоянно едят. Есть данные, что еда, особенно яйца вкрутую, эффективно сокращает время в пути и является отменным лекарством от дорожной скуки. Надо признать, что обе пани - и шляпка зеленая, и шляпка красная — ели с меньшим энтузиазмом, чем этого можно было ожидать. Таинственная девочка лишала их аппетита.