Владимир Саксонов - Повесть о юнгах. Дальний поход

Сегодня рота переселилась из палаток в кубрики. Мы с Юркой заняли койки на верхнем, третьем ярусе, а Леха — под нами, на среднем.

— Святая троица! — сказал Сахаров. — А вы ничего — отъелись на губе-то! Оказывается, не так уж плохо посачковать десять суток.

— Можешь попробовать, — ответил Юрка.

— На «слабо» дураков ловят, — ответил Сахаров, глядя на меня.

…Идти по водорослям было вязко, ноги утопали, как в мягком ковре.

Леха говорил:

— Это их во время шторма выбрасывает, я знаю. На Дальнем Востоке тоже так. У меня отец до войны служил в Приморье. Знаете, какая там тайга!

— И медведи есть? — рассеянно спросил Юрка.

— Конечно. Мы с отцом на охоту ходили. Тишина, снегом пахнет…

Железнов кивнул, не ответив, — смотрел на море.

— Значит, и медведи…

— Ну да! — сказал Леха. — Не веришь?

— Верю, почему же! — Юрка нагнулся. — Давайте собирать?

Мы разбрелись. Я прошел вперед. Потом оглянулся и увидел, что Юрка стоит и немного исподлобья, пристально смотрит на море. На переносице у него прорезалась короткая упрямая складка.

Откуда-то появился Сахаров. Мельком взглянул на меня и двинулся, растопырив руки, к Железнову:

— Кто кого?

Тот улыбнулся — складка исчезла.

— Давай…

Через несколько секунд Юрка сидел сверху. Поднялся, улыбаясь:

— Ну, что?

— Нога подвернулась, — сказал Сахаров. — А ты ничего… Тебе десять суток на пользу! — Отошел и закричал: — Братцы, с кем покурим?

Юрка все улыбался, глядя ему вслед:

— Чудак!

— Он жалеет, что сам не отсидел, — добавил Леха и усмехнулся. — Героем был бы…

Мы лежали на матрацах, набитых морской травой, хмелели от крепкого запаха водорослей и смотрели на море. Нет, не были мы героями, хоть и не каждый, может, решился бы… Закрутило нас оно, закружило!

— На Дальнем Востоке я первый раз и океан увидел, — задумчиво проговорил Леха. — И решил, что пойду на флот… А ты, Серега, не жалеешь?

— Нет! — ответил я.

В облаках появился просвет, выглянуло солнце. Море в одной стороне зарябило, заискрилось, а в другой чуть потемнело. Ветер очнулся и пробежал к лесу.

Освещенные солнцем, повеселели сосны.

— Станови-ись! — повисло над берегом.

Началась строевая подготовка.

Я иногда оглядывался — смешно было видеть со стороны: матрацы лежали, грелись на солнышке, как тюлени, а их хозяева — вся рота — небольшими группами топтались на берегу, утрамбовывали и без того твердый, наверное, смерзшийся уже песок.

— Равняйсь! Смирно!

И пауза.

— Напра-во! Отставить! Резче надо. Напра-во!

И опять пауза.

— Нале-во! Резче, резче! Кру-гом! Отставить!

Отставить — значит так же четко вернуться в исходное положение.

— Шаго-ом…, марш! Нале-во! На месте!

Мы поворачивались, шли, опять поворачивались, останавливались, поворачивались, шли.

Со стороны, может, было и смешно…

Занятия с нами вел новый командир смены старшина первой статьи Воронов — сухощавый, жилистый, лет сорока пяти; лицо с морщинами, а глаза хитровато-веселые. Бескозырка у него была без каркаса, без пружины под кантом; около звездочки — две лихие вмятинки. Так носили бескозырки революционные матросы-балтийцы в семнадцатом году.

— Будем отрабатывать подход к командиру, — сказал Воронов, когда мы сто первый раз остановились и повернулись налево.

Он стал вызывать нас из строя по одному.

Вот так же бывало на репетициях в драмкружке: краснеешь почему-то за товарища, когда он выступает, и думаешь: «Сейчас моя очередь…»

— Юнга Железнов, ко мне!

Юрка нерешительно бежит (рассчитывает, когда останутся три шага, которые нужно пройти «строевым»), переходит на строевой и, останавливаясь, подносит руку к бескозырке:

— Товарищ старшина первой статьи, юнга Железнов по вашему приказанию прибыл!

— А что вы смотрите исподлобья? — спрашивает вдруг Воронов.

В строю — хохоток. Я вижу, как Юркина рука вздрагивает.

— Становитесь в строй.

— Есть!

Железнов поворачивается кругом. На переносице у него складка. Покачнувшись, делает первый шаг.

— Юнга Чудинов, ко мне!

«Все ясно, — думаю я. — Привязался к нам троим».

Широкое лицо Лехи пылает: у него не сразу получается. Ничего, я постараюсь за всех. А может, пронесет?