Ахмет Мальсагов - Лорс рисует афишу

Вехи клубных эпох перечисляет перед слишком горячим Лорсом мечтательный и вместе с тем осмотрительно-мудрый Яша Покутный. Лорс остывает, перед его внутренним взором словно проходят вереницей тени бывших преобразователей, тоже горевших огнем перестроек (в рамках дверных проемов).

— Я — мужик, в вопросах культуры я тебе не советчик, — охает хитрый Яша. — А вот если бы ты собрал на часок ребят, бывалых кружковцев… Да прораба из райкомхоза, да бухгалтера… Были бы тебе и план, и смета! Ну, давай косяки подгонять. Окно в Европу ты уже прорубил…

После того как смета наконец была составлена, утверждена, деньги получены, мастера наняты, высокая поэзия капремонта совсем захлестнула Лорса. Словно из детства пришла. Раздевшись до пояса, сам он в прохладе зала строгает фигурным Яшиным рубанком доски, любуется полированными завитками стружек, вдыхает их запах.

Радует его звонкий стук кирпича, откалываемого мастерком печника, радует перезвон пестиков по чугуну — это Вадуд и Петя толкут мел для изготовления замазки, которой никак не напасешься в магазине.

Над головой громыхает железный гром, и Лорс выскакивает на солнце, лезет по лестнице на жаркую крышу, сверкая голой спиной. Там орудует Евген, непобедимый конкурент немощного райкомхоза, сельский красавец мужчина с пронзительно-синими глазами и рыжими холеными усами на матовом, благородном лице. Он постукивает киянкой по кровле. По-кошачьи осторожно ступают его ноги в толстых носках, что поверх галифе. Евген то тут, то там льет из ведерка воду по стыкам крутой железной крыши, определяет, где же у крыши слабина, куда стремится струйка, куда же просачивается дождь, достигавший в ливни клубного пола и заставлявший Эдипа нередко вывешивать объявление: «Ввиду атмосферных осадков у нас разошлись швы. Танцы отменяются».

— Нашли, дядя Евген? — ходил Лорс по крыше, тоже нажимая ступней на стыки.

— Хто ж его знает, где. Найдем, — цедит красавец, покручивая пышные усы. — Доставай, завклуб, мешковину и рогожу. И побольше мелу, олифы для замазки. Заделаю я ваши швы. Не потекёть.

Оставив рубанок, мчится Лорс в один конец искать мешковину и рогожу. Оставив Петю со ступкой и ситом, мчится в другой конец Вадуд скупать школьный мел, если не окажется готовой замазки.

А вечером — репетиция. Лорс сам стал проводить занятия с кружковцами. Удивительнее всего, что уже без боязни входил он к девушкам в репетиционную. «А чего удивляться, — думал Лорс, — жизнь показывает, что барьеры летят к черту, когда вместе делаешь дело. Барьеры — это выдумка задумчивых бездельников!»

— Послезавтра наконец едем с концертом в колхоз, — объявляет Лорс. — Бумажки на освобождение от работы для всех готовы.

Все молчат. Но Аза, конечно, в этом жанре не умеет.

— С чем едем?! — тотчас демонстрирует она вспыхивающий румянец, который у нее всегда наготове. — С четырьмя хоровыми песнями и переплясом?

Обычно концерты, говорят, состояли почти целиком из номеров Эдипа. Он не только пел «Кабачок», но знал цыганские романсы, исполнял басню «Лиса и Бобер» и даже выступал с акробатическими этюдами. А как быть теперь?

Лорс уже знает по опыту, что вслед за Азой заговорят все. Поэтому он располагается поудобнее, по-братски делит горбушку хлеба с Ватуши, придвигает бумажку с солью. Ну?

— Ни одного нового танца!

— Ни одного музыкального номера!

— Ни одного художественного чтения!

— Ни одного зрелищного номера! Эдип — тот прыгал через горящее кольцо, как лев, — вспоминает Капа. — Вызывали на «бис»!

К воспоминаниям о сценической славе Эдипа Лорс ревнует, и это его смутно радует: значит, и в нем, Лорсе, подспудно созревает артист, хотя пока еще он готов скорее умереть, чем решиться выйти на сцену.

— У меня — сердце и когти льва, но через горящее кольцо я пока не сумею, особенно на «бис», — запивает он горбушку водой. — Но руководство, товарищи, не дремало! Имею для вас пару сюрпризов. Музыкальный номер — Яша Покутный. Он наконец сменил портфель на балалайку и вернулся к искусству. Исполнит грустное попурри; репетицию я с ним провел. На полевом стане будет стоять плач! Художественное чтение готово у Липочки; он прочитает мой фельетон из жизни колхозной бригады, потому что скетч у меня не получился, хотя я делал все, как положено: слева писал имя героя, справа — чего он сказал. А частушки… Нет, не про меня, Аза, не волнуйтесь! Частушки у нас с Капой уже по секрету приготовлены, сейчас прослушаем. На колхозном материале! Я не зря ездил в «Восход». Наконец, Аза прочтет колхозникам лекцию на двадцать минут, не больше. Конечно, ее выступление никак не назовешь художественным чтением, но лекция нужна!