Сергей Михальчук - Почтальон, шире шаг!

Петрик гордится своей должностью почтальона и помогает отцу не только летом. В любую пору года часто доводится ему бегать в поселок Выселки, разносить телеграммы, газеты, письма, журналы. А еще отец доверяет ему проводить подписку среди школьников, составлять списки подписчиков в том же порядке, в каком стоят вдоль деревенской улицы хаты.

Отцу писать трудно — он инвалид. «В сорок четвертом под Оршей моя правая рука осталась», — иногда говорит он. К тому же летом отец целыми днями не вылазит из колхозной мастерской. Бывший танкист, хоть и однорукий, — первый помощник и советчик колхозных механизаторов. Кому ж его подменить, как не сыну…

И в деревне, и на Выселках все хорошо знают Петрика, и он может каждого назвать по фамилии, имени и отчеству. А как же! При его работе иначе нельзя. Не станешь ведь кричать: «Томашовы, вам письмо!» — хотя всех из этого дома за глаза только так и называют: Томашовы. «Идемте к Томашовым!», «Слышали, Янка Томашов вчера в криницу влетел». А Петрик знает, что на самом деле их фамилия — Миколаени. Отец, колхозный бригадир, — Миколаеня Игнат Васильевич, а дед, которому каждый месяц прибывают денежные переводы от младшего сына аж из Новосибирска, — Миколаеня Василь Томашевич.

Или взять, к примеру, «американцев». Всех, кто живет в просторном четырехкомнатном доме на краю деревни, и старых, и малых, называют «американцами». Потому что их дед когда-то давным-давно, еще до революции, ездил искать счастья в Америку. Вернулся он оттуда — это уже Петрику его дедушка рассказывал — совсем больным. Подорвал здоровье где-то на лесоразработках в Канаде, но счастья так и не нашел. А кличка «американцы» ко всей его семье прилипла, хотя фамилия у них самая обыкновенная, местная — Жавриды.

Из дому Петрик выходит после обеда. Через плечо у него переброшена вместительная почтальонская сумка на широком ремне, в руке — ухватистая ореховая палка. Петрик обжег ее на костре и всю изукрасил разными затейливыми узорами. Палка эта нужна ему не для забавы. В Погосте, чуть не в каждом дворе, — злющие собаки. Особенно лютый барбос у дядьки, который живет напротив почты. Настоящий волкодав. Попробуй пройди без палки — тут же штаны располосует.

Сегодня, как и обычно, перед тем как свернуть на Погостянскую дорогу, Петрик зашел в правление колхоза: может, нужно что-нибудь передать в сельсовет.

Колхозный счетовод Олечка Панасюк — веселая, смешливая девушка с комсомольским значком на голубой блузке — приветлива со всеми, кто бы ни заглянул в правление, а уж с Петриком — особенно. Недавно она была на курсах и теперь часто получает от своего знакомого Толи письма с красивыми разноцветными марками. Марки Олечка отдает Петрику, а письма прочитывает тут же, при нем. Наверно, Толя пишет ей что-то хорошее, потому что Олечка просто расцветает. Она тоненькая и хрупкая, и такого маленького росточка, что сними туфельки на каблуках, будет ничуть не выше Петрика. За работой она всегда что-то напевает или насвистывает, как мальчишка.

Вот и сейчас не успевает Петрик переступить порог правления, как уже слышит ее заливисто-звонкий голос:

— Еще не принес, — не может сдержать улыбки Петрик. — Еще, может, принесу. Попозже, к концу работы. — И серьезно, как человек взрослый, самостоятельный спрашивает: — В сельсовет ничего нету?

— Сегодня нету, — отвечает Олечка. — Но это очень хорошо, что ты зашел. — Она достает из ящика стола конверт и, покраснев, просит: — Будь другом, занеси на почту.

Петрик опускает письмо в пустую сумку и выходит. Ему радостно, что он может удружить красивой и веселой девушке.

До Погоста ровно три километра. Сначала, почти полкилометра, дорога идет полем, затем ныряет в лес, чтобы вынырнуть из него уже возле самого поселка.

Полевая дорога выгибается под солнцем белой выгоревшей лентой. Слева шелестит колосьями высокая рожь, справа сбегает в широкий лог ровными рядками картофель. С высокого синего неба льется песня жаворонка. Где ж это он? Петрик останавливается, запрокидывает голову, козырьком прикладывает к глазам ладонь. Ага, вон где! Трепещет крылышками на одном месте, словно подвязанный к небосводу невидимой ниточкой, звенит, заливается.

Сзади слышится басовитый гул мотора, звонкая песня жаворонка тонет в нем. Идет машина. Можно поднять руку, «проголосовать», и шофер остановится. Но Петрик знает, что возле леса машина свернет вправо, к карьеру, откуда возят гравий на строительство железнодорожной ветки. Так что не стоит и «голосовать». Лучше сойти на гладенькую, словно заасфальтированную тропку, которая вьется вдоль дороги, вдоль высокой стены ржи, — пусть себе едет.