Андрей Дугинец - Ксанкина бригантинка

Через открытую форточку Евгения Карповна услышала голос Кубанского:

— Простите, что я так по-мальчишески появляюсь у вашего окна. Только в это время я свободен: у солдат мертвый час. А вечером, когда вы дома, с Лорочкой занимаюсь.

Она не успела ничего ответить Кубанскому — в дверь постучал учитель, неожиданно пришедший навестить больную.

Это был милейший старикашка. Но как в эту минуту ненавидела его Евгения Карповна!

Кубанский, простившись, тут же ушел.

Появился он нескоро и удивил, поразил ее своим вниманием. Возвратясь однажды из школы, Евгения Карповна не узнала своего домика. Старый, почерневший деревянный дом этот принадлежал школе и был разделен на две квартиры. А комнатушка, где жила учительница, была когда-то терраской, которую перестроили в комнату для одиночек. Дверь в ней прорубили прямо на улицу, а крыльца сделать не успели. И снег и дождь — все врывалось в комнату, как только откроешь дверь.

И вот на фоне серых потрескавшихся бревен появилось свежестроганое крыльцо. Стучали молотки, шуршала ножовка.

Евгения Карповна остановилась перед желтовато-белыми, пахнущими смолой ступеньками. Их было две. Невысокие, широкие. Кубанский сам пилил доску, а два красноармейца, раскрасневшиеся, взмокшие от спешки, большими гвоздями приколачивали пол.

Увидев раньше обычного вернувшуюся учительницу, Кубанский растерялся. Выпрямился, оправил гимнастерку и, напустив на себя строгость, спросил, почему это школа так рано отпустила ребят.

Учительница ответила на его вопрос и, в свою очередь, спросила.

— А вы рассчитывали все сделать до моего прихода и опять скрыться? Отдохните, товарищи, — кивнула она красноармейцам.

Кубанский дал команду, и бойцы отошли покурить. А Евгения Карповна, укоризненно глядя на смутившегося командира, спросила:

— Чем же я вам отплачу?

— Примите это как шефство воинской части, — ответил Кубанский.

— И цветы — шефство? — спросила Евгения Карповна.

Опустив глаза, Кубанский ответил совсем тихо, чтоб не слышали бойцы:

— Мне больше некому их дарить.

Говорить дальше в присутствии красноармейцев было неудобно, и Евгения Карповна вошла в дом. А Кубанский тотчас ушел в часть, оставив солдат доделывать крылечко.

Вскоре Лора позвала учительницу на день своего рождения. Это было в воскресенье, и Евгения Карповна пошла не в семь часов вечера, как ее приглашали, а в девять утра и взяла на себя все хлопоты. Лора оказалась не по возрасту хорошей хозяйкой. Вдвоем они навели в доме такой порядок, что возвратившийся только к шести часам вечера хозяин остановился у порога, не решаясь идти дальше в запыленных сапогах.

Виновато кивнув дочке и учительнице, Степан Матвеевич сказал:

— Ясно!

Отступив за порог, он начал чиститься и прихорашиваться.

С этого дня эти три человека больше уже не разлучались. Но цветы Кубанский носить не перестал. Он всегда возвращался домой с букетом и отдавал его жене. А один цветочек обязательно вкалывал дочке в косичку.

Вскоре его перевели в Карпаты. Здесь он все собирался отыскать эдельвейс, цветок счастья и долголетия. Да не сбылась его мечта о долголетии. И для него и для Лорочки это лето оказалось последним. Началась война.

Случайно оставшаяся в живых во время первой фашистской бомбежки, Евгения Карповна тут же пристала к беженцам, которые бесконечным потоком шли на восток. Вечером она догнала конный обоз — эвакуирующийся детский дом. Здесь она добровольно взяла на себя обязанности тяжело заболевшего директора детдома. Но на второй день фашистские самолеты уничтожили весь обоз. В живых осталось только пятеро старших мальчиков, успевших во время налета убежать в лес. С этими подростками Евгения Карповна стала лесными тропами пробираться на восток. Покоя для нее не стало ни днем ни ночью. Днем боялась напороться на фашистов и ни на шаг не отпускала от себя детей. А ночью тоже боялась всякой неожиданности и дрожала над ними, как наседка над цыплятами. Один раз, только единственный раз согласилась, чтобы Федя, который был самым старшим и сообразительным мальчиком, вышел на лесную поляну к ручью за водой, и до сих пор не может себе этого простить. Только скрылся Федя в зарослях ольшаника, сразу оттуда послышалось: «Хальт!» И тут же тревожный, предупреждающий крик Феди: «Фашисты!» Потом раздался выстрел, за которым последовала такая ураганная стрельба, что Евгения Карповна скорей увела остальных мальчишек в глубь леса. Гибель Феди сделала ее настолько осторожной, что дальше она вела своих мальчишек буквально за руку.