Гэри Шмидт - Пока нормально

Знаете, что при этом чувствуешь?

Что-то изумительное.

Потом мы собрали все подковы и перешли к другому колышку, и она сказала: «А теперь ты давай кинь», и я кинул.

И все вышло просто отлично. Я дважды взмахнул рукой, отпустил подкову точно в нужный момент, и она полетела медленно, красиво, и повернулась в воздухе один раз, и спланировала концами вперед, упала на песок всей плоскостью и проехала по нему ровно столько, чтобы звякнуть о колышек.

Звук был такой чудесный, как будто…

Ладно, вру.

Я промахнулся, наверное, на целую милю.

Но это совершенно неважно, потому что после того, как мы закончили метать подковы, случилось еще кое-что, и гораздо лучше.

Знаете что? Я поцеловал ее. И мы не спеша пошли обратно домой – она и я.

Но если вы хотите брать пример с Желтоногого Улита, имейте в виду: оказаться на середине картины значит подойти ровно настолько же ближе к темному лесу.

Когда около половины ноября осталось позади, стало ясно, что если вы живете в тупом Мэрисвилле, штат Нью-Йорк, то более паршивого месяца для бега вам не придумать. Конечно, дальше могло стать еще хуже – тут угадать трудно. Но в ноябре над долиной скапливаются густые облака, которые висят совсем низко, так что под ними всегда сыро и холодно, и каждый день примерно в то время, когда мы с Джеймсом Расселом и Отисом Боттомом выходили бегать, буквально каждый день начинался дождь. Думаете, я вру? И этому дождю не хватало всего пары градусов, чтобы превратиться в снег, – он был серый, противный и очень быстро, почти сразу забирался к вам за шиворот, так что и свитер, и футболка, и вся одежда скоро промокала насквозь и становилась такой холодной, что хоть сдирай ее с себя, но что было делать? Приходилось терпеть.

Зато этот холод заставлял меня набирать скорость, так что, когда мы подбегали обратно к школе, даже Джеймс Рассел успевал как следует запыхаться, а Отис Боттом все время поглядывал на меня, как будто удивлялся, чего это мы несемся как угорелые. Но нельзя же мне было идти на урок к мистеру Феррису мокрым до нитки, а сменить футболку я мог только до того, как в раздевалку вернутся все остальные, – вы знаете почему. Думаю, и Джеймс Рассел с Отисом Боттомом это наконец сообразили. По крайней мере, когда я брал сухую футболку и шел с ней в туалет, они ни разу ничего не сказали.

Но за неделю до Дня благодарения случилась довольно неприятная штука. Так Называемый Учитель Физкультуры объявил, что у нас начинается секция волейбола и все мы – он повторил, что имеет в виду всех без исключения, – должны быть страшно рады и с энтузиазмом взяться за дело, поскольку волейбол – это Командный Вид Спорта, который требует от каждого ученика, чтобы он стал Частью Команды.

Просто блеск.

Тогда мы натянули сетку, пока он сидел у себя в кабинете, и отметили липкой лентой границы поля, и стали носиться с мячами и пробовать подавать сверху, хотя никто толком не знал, как это делается, и Так Называемый Учитель Физкультуры вылез из своего кабинета и сказал, что нам велено тренировать пас вперед и назад, хотя мы об этом в первый раз слышали, после чего снова ушел к себе в кабинет, и мы стали тренировать пас вперед и назад и тренировали, пока нас не затошнило, а потом стали играть волейбольным мячом в вышибалы, а потом Так Называемый Учитель Физкультуры снова вылез из своего кабинета и наорал на нас, а тут и звонок прозвенел.

Еще один идиотский урок физкультуры в Средней школе имени Вашингтона Ирвинга.

А на следующий день, когда у нас была литература, мисс Купер принесли записку от директора. Она прочитала ее и посмотрела на меня.

– Дуглас, директор Питти просит тебя зайти после уроков.

Весь класс уставился на меня. Они, очевидно, решили, что я со своими ярко выраженными криминальными наклонностями опять отколол что-то невообразимое.

– Чего это? – спросил я.

– Если имеешь в виду «Зачем я понадобился директору Питти?», то я отвечу: «Не знаю». Но я уверена, что он тебе скажет.

– Он скажет, – повторили вокруг примерно двадцать два голоса.