Андрей Жвалевский - Смерть мертвым душам!

Он вдруг затих и почти прошептал:

— А это вообще гениально: На полянку прилетев, затокует тетерев!

С верхней полки раздался дружный хохот. Пушкин, Тютчев, Есенин покатывались со смеху:

— «Тетер е в»! Это мощнее, чем

А ты еще над Тредиаковским издевался! Да уж… «тетер е в»!

Рожь на обложке Наместника начала багроветь.

— Слушайте! Слушайте! — шелестел страницами томик стихов Пушкина. — У меня тоже пара гениальных строк:

Над багровой рожью начали подниматься грозовые тучи.

— Ламца-дрица-гоп-ца-ца, прилетела синиц а , — продекламировал Маяковский.

— Не мигая, в душу, вглубь, — подхватил Есенин, — смотрит голодн о й гол у бь!

— Молчать! — Наместник сорвался в поросячий визг. — Рты позакрывали!

Ответом ему был слаженный хохот с полки классиков. Его не смогло заглушить даже щебетание «попугайчиков», которые составляли теперь большинство в библиотеке.

Всех заставил замолчать глухой мрачный голос, который произнес три слова:

— Что… здесь… происходит?

Классики поперхнулись собственным смехом. Серийные книжки замерли по стойке «смирно». Обложка Наместника стремительно побелела.

— Тут… это… — проблеял он. — Нарушители спокойствия…

— А я тебя зачем тут оставил? — процедили Мертвые души, материализуясь между стеллажами. — Почему не обеспечиваешь порядок? Почему нарушители не в карцере?

— Но… это же Есенин, Толстой, Пушкин… Наше всё.

— Ваше всё — это я!

На верхней полке между тем началась еле слышная возня.

— Давай! — шептали Гоголю соседи. — Поставь его на место! Это ведь твоя книга!

Первый том собрания сочинений Николая Васильевича прокашлялся и заявил:

— Эй ты! Ошибка моего таланта! А ну…

— Твоего таланта? — теперь голос Императора гремел во всю мощь. — Ты меня сжег! Даже не ты, а тот, кто меня написал… как и тебя! Ненавижу вас обоих… вас всех! Нет у меня больше автора, ясно? Никто не может мне приказывать!

В наступившем молчании было слышно, как нервно сглотнул кто-то среди классиков. А кто-то из «попугайчиков» восторженно прошептал:

— Сейчас он их выпьет! Всех! Досуха!

— Много чести, — слегка понизили голос Мертвые души. — И текст у них того… невкусный. У меня еще после Ульфа Старка изжога. Ограничимся пока ссылкой!

Ильф-и-Петров, который воспользовался ситуацией и пробился ближе к проходу между стеллажами, крикнул:

— Не имеешь права! Мы все тут стоим по каталогу! Это закон!

— Закон… — презрительно повторил Император. — Закон — это всего лишь буковки. А буковки так легко переписать…

Назавтра Валя пришла в библиотеку позже обычного. Брела нога за ногу. Сверху капало, внизу чавкало, на душе скребло. Вчерашний просмотр телевизора оказался настоящим мучением. Валя нашла целых два детских канала, и на обоих лупоглазые монстры вели такие тупые битвы с лупоглазыми героями, что Валя заподозрила — а не из глянцевых ли книжек взялись все эти мультики? Или наоборот? В общем, переключилась на канал про животных и весь вечер изучала разные породы собак.

В библиотеке она застала вчерашнюю картину: бабушка с яростным бормотанием стучала по клавиатуре, а Кира хлюпала носом над книжкой про любовь. Обложка, правда, была уже другая: теперь красавица была рыжеволосой и смотрела она не снизу вверх, а глаза в глаза. Мужчина, впрочем, не поменялся — это был все тот же Киркоров, только в строгом костюме.

— Ки-и-ир, — заныла Валя, — а поговори со мной.

— А? — ответила Кира. — Да… сейчас… Пять страниц осталось.

Валя вздохнула и уселась рядом, положив голову на руки. Пять страниц пролетели действительно быстро. Кира захлопнула книжку и с облегчением сообщила:

— Поженились.

— Здорово, — без особой радости сказала Валя. — А потом?

— Что потом? — не поняла Кира.

— Ну вот поженились они, а потом что?

— Как что? Живут долго и счастливо. Он ей цветы дарит… каждый день. Кофе в постель подает по утрам. Сюрпризы всякие…

— Какие?! — Валя подняла голову с рук.

Сюрпризы она любила.

— Ну… — Кира пожала плечами, — Откуда я знаю? Это мужское дело — сюрпризы придумывать.

Валя молча не согласилась. Сюрприз она могла выдумать и сама. Да так, что папа с мамой за голову хватались.