Константин Махров - Сердца первое волнение

— Может быть, когда-нибудь потом, Галя… ты будешь готовиться к политинформации. Мой папа говорит, что тут есть интересные материалы. Возьми…

И это — Вера! Ведь всего только в прошлом году она нисколько не разбиралась ни в физике, ни в химии, и именно она, Эльвира Машковская, занималась с ней целое полугодие и вытянула в успевающие. Тогда Верочка рассыпалась в благодарностях и выполняла все желания Эльвиры. А теперь… Она защищает эту тихоню-зазнайку; она, видите ли, делает это из принципа! О люди! Неблагодарные! Жестокие!

День был хотя и облачный, но мягкий, тихий, с шелестом опавших листьев. Как только началась большая перемена, все ринулись на улицу, в садик. В классе остались Димка Боровой и еще два-три мальчика. У Димки было хорошее настроение: он только что получил по ненавистной ему геометрии пятерку. На глаза ему попалась чернилка-непроливайка; подбросил, поймал — хорошо, не пролилась! Это же проделали и другие — всем понравилось. И пошло веселое жонглирование!

В класс вошла Эльвира Машковская.

— Вот глупые, — сказала она. — Как маленькие…

— Элька, лови! — кинул ей непроливайку Димка. — Лови!

Элька взмахнула руками, но было поздно: фиолетовое чернильное пятно расплылось по нежной коже ее щеки! С руганью она достала зеркальце и принялась стирать пятно. Кто-то продекламировал:

Дмитрий Боровой ответил:

Пуще прежнего разозлилась Эльвира, но ребята не стали слушать ее — убежали.

Стерев пятно, Эльвира начала было повторять урок; но тут она увидела на парте Гали Литинской тетрадь по литературе; конечно, это — сочинение, приготовленное к сдаче. Минута — и тетрадь в ее руках.

— «Что такое хороший коллектив», — оглянувшись, прочитала она. — Интересно…

Галя писала о том, что весь наш народ — большой коллектив, сплоченный партией, о прекрасных коллективах на фабриках и заводах, в вузах и в школах. Затем — о силе и значении коллектива в жизни человека. «Настоящий коллектив, — писала Галя, — тот, в котором все объединены чувством локтя, в котором все хорошее находит поддержку, все дурное — осуждается прямо и открыто. В хорошем коллективе высокая требовательность к человеку сочетается с вниманием к нему, с желанием помочь ему стать лучше, духовно богаче и красивее».

«Но иногда, — продолжала она, — в некоторых наших коллективах происходят странные вещи. Одни личности встают над коллективом, другие — отрываются от него. У первых, наверное, считающих себя лучшими, живой интерес к жизни коллектива сменяется «холодным вниманием», а оторвавшиеся начинают жить своими интересами. Коллектив распадается, словно какая-то ржавчина разъедает его. Советские люди, мы не можем жить поодиночке; внимание коллектива, его справедливая требовательность, а порой — искреннее слово участия нам нужны, как воздух. Но как раз этого-то порой и не хватает. Человек замыкается в себе, и никому нет дела до его радостей и печалей».

Дальше Галя писала о коллективе 9-го класса, о себе, называла свои недостатки — робость, нерешительность; из отдельных выражений, глухих намеков Эльвира понимала, что Гале живется нерадостно, что именно она нуждается в слове участия. Но Галя не жаловалась на свою долю и никого не обвиняла. Местами в сочинении были короткие, но меткие характеристики, — без имени характеризуемых; Эльвира узнавала в них то одного, то другого из своих друзей, а когда речь шла о «поднявшихся» над коллективом, она сразу поняла, в чей огород брошен этот камешек, и возмутилась.

Она читала — и перед ней раскрывались горькие переживания простого, хорошего и, в сущности, одинокого человека. Порой казалось, что это — дневниковые записи. Но это было и сочинение, — сочинение богатое, глубокое, написанное ясным и образным языком. Ей, Эльвире Машковской, такого не написать! Она читала, и ее колола и страшила нехорошая мысль: «Алексей Кириллыч любит чистые работы… чистые-чистые… За каждую помарку он снижает…» Рука ее тянулась к чернильнице, но она отдергивала ее тут же обратно, словно чернильница была огненная. «Не надо, не надо, что это я… Это гадость!».

«А что такого? Димка Боровой играл с чернилками… В случае чего — подозрения на него, на мальчишек. Ну да!»

Она постучала непроливайкой по тетради; густо-фиолетовые кляксы расползлись по странице. Она закрыла тетрадь и положила на место.