Владимир Санин - Когда я был мальчишкой

А Власова все-таки изловили – недалеко от города Пльзень, до которого мы не дошли километров шестьдесят. По нынешней версии, принятой в военной литературе, закутанный в одеяла Власов прятался в легковой машине, и его выдал собственный шофер. Теперь я не сомневаюсь, что это так и было, но в те дни наш полк облетела другая, более красивая легенда.

Мы не зря так увлекались проверкой документов на дорогах: здесь был один интимный секрет, о котором поведал мне Жук. Дело в том, что на всех изготовленных у нас документах скрепки ржавели, а немцы, с присущей им аккуратностью, скрепляли даже фальшивые удостоверения скрепками из блестящей нержавеющей стали. Этот педантизм дорого обошелся многим переодетым в советскую форму диверсантам, которых гитлеровский обер-убийца Отто Скорцени под конец войны десятками забрасывал в наше расположение. И вот, как разнеслось по полку, ребята из разведроты соседней дивизии остановили «виллис», в котором ехали генерал и два офицера. Добродушно подшучивая над чрезмерной бдительностью разведчиков, генерал протянул документы (уже ошибка. Наши генералы обычно поругивали проверяющих) и, вытащив фляжку, предложил выпить за победу (вторая ошибка – станет генерал по дороге выпивать запанибрата с солдатами!). Но решили дело скрепки, блестевшие между потрепанными листками документа.

– Попрошу выйти из машины!

Генерал пытался застрелиться, но разведчики скрутили ему руки. Задержанных под усиленной охраной привели в «Смерш», где выяснилось, что «добродушный» генерал и Власов – одно лицо.

Слышал я и другие версии пленения Власова, правдоподобные и не очень, имевшие хождение в солдатском фольклоре, но никого не осуждаю за выдумки: ведь они лишь свидетельствуют о том, как болезненно относились наши солдаты к самому факту измены Родине.

О том, что Власов пойман, мы узнали шестнадцатого или семнадцатого мая, точно не помню. Узнали с опозданием, и это дорого нам обошлось.

Ранним утром пятнадцатого мая в полк прибежал пастух-чех из близлежащей деревни и рассказал, что видел в лесу нескольких подозрительных людей в штатском. Они сидели у оврага, подкреплялись холодными консервами и тихо разговаривали на русском языке. Пастуху удалось остаться незамеченным, и он, бросив на произвол судьбы стадо, решил предупредить «Руде Армаду».

Мы всю ночь пробыли в лесу, сильно устали, но ребята и слышать не хотели, чтобы ложиться спать. Чем черт не шутит, а вдруг – Власов? Жук задал пастуху несколько вопросов, и мы кружным путем отправились занимать тропу, по которой скорее всего должны были пройти власовцы.

Спустя полчаса мы их увидели. Они тихо ступали по тропе, настороженно глядя по сторонам. Грязные, обросшие щетиной, в явно чужой одежде, власовцы подходили все ближе к нам, притаившимся по обе стороны тропы. Впереди с автоматом в руках шел молодой широкоплечий парень, а за ним – еще трое, вооруженные пистолетами. Жук предупредил, что власовцев нужно брать живьем – если не будут сопротивляться. Долго казнил он себя за то, что принял такое решение.,.

– Руки вверх!– не показываясь из-за кустов, выкрикнул Жук и пустил над головами власовцев короткую очередь.

Но те были вышколены неплохо. Власовцы мгновенно упали на землю и, ориентируясь на голос, осыпали кусты градом пуль. Тогда автоматически вступил в действие второй вариант: Музыкант и Юра, лежавшие в кустах по другую сторону тропы, одну за другой бросили несколько гранат, и огонь сразу же прекратился.

– Трое наповал!– кричал нам с тропы Юра.– Сюда, ребята!

Мы склонились над Заморышем. Автоматная очередь прошила ему грудь, и он был без сознания. Жук разорвал на Саше гимнастерку, быстро перебинтовал его и погладил посеревшее лицо друга.

– Заморыш, братишка… кореш ты мой…

– Понесем его, Петя,– сказал Приходько.– Может, успеем.

Жук кивнул, и я впервые увидел на его лице слезы.

– Понесли, быстро!– вставая, приказал он, и мы, осторожно подняв с земли потяжелевшее тело Заморыша, двинулись в обратный путь.

– Этот, который из автомата палил, живой и невредимый, а трое наповал!– весело доложил Юра.– Чего вы там?.. Заморыш!

Вытащив из кобуры «вальтер», Жук подошел к власовцу, который стоял на тропе и смотрел на нас ненавидящим взглядом.

– Четверо наповал,– сквозь зубы поправил Жук и разрядил пистолет в убийцу, от руки которого умирал Заморыш.

Жук взял его на руки и понес, как спящего ребенка, маленького, беззащитного.