Потом я заставил себя думать о Тае, о том, как она меня встретит. Но – удивительное дело!– сколько я ни старался, мысли о Тае ускользали из головы, не задерживаясь больше чем на несколько секунд. «Наверное, потому, что все выплеснул в письме»,– решил я и начал думать о маме. Но ей я тоже отправил вечером письмо, в котором намекал, что наше училище примет участие в боях. Тогда я стал мечтать о встрече с отцом и братом, которые были где-то недалеко от меня: они писали, что надеются участвовать во взятии Берлина.
В конце концов всех вытеснил дядя Вася, и я с радостью и волнением отдался воспоминаниям. Я встречал в приказах Верховного Главнокомандующего его фамилию и радовался за него, но про себя: не хотелось козырять перед ребятами таким знакомством. По приказам же я определил, что танковый корпус дяди Васи сражается где-то в Прибалтике, и пожалел, что даже случайно не могу его встретить, хотя бы взглянуть на него – не станет ведь простой солдат бросаться на шею командиру корпуса…
Я долго думал о нем, а потом незаметно уснул и проснулся, когда началась артподготовка.
ПЕРВЫЙ БЛИН
Я проснулся от страшного грохота.
– Началось!– прокричал мне Володя, и я не услышал, а понял, что он хотел сообщить.
Небо, разорванное в клочья, трясущаяся в судорогах земля, вой, скрежет, тысячи громов и молний! Спустя много лет я прочитал, что первая артиллерийская подготовка, свидетелем которой мне довелось стать, оказалась едва ли не самой мощной в истории войн. Ребята что-то кричали, смешно раскрывая и закрывая рты, но никто и не пытался понять друг друга, мы, кажется, мгновенно оглохли, потеряли счет залпам, которые слились в один непрерывный грохот, в эту удивительную, оптимистическую симфонию войны – для тех, кто заказывает музыку. Немцы, как мы убедились два часа спустя, были о ней другого мнения.
Разрывы снарядов отдалились – артиллерия уже молотила немцев в глубине обороны, над Нейсе пролетели штурмовики, ставя дымовую завесу, и передний край на том берегу окутался молочной пеленой. Мы начали спускаться к реке, куда саперы потащили лодки.
– Налетай, расхватывай!– дурачился молодой сапер.– Распашные, три рубля за час!
Посреди реки разорвался снаряд.
– Вертай обратно, стреляют!– заорал Кузин.
– Где стреляют, где стреляют?– засуетился Юра Беленький и погрозил в сторону немцев кулаком.– Безобразие! В человека попасть могли!
Все рассмеялись – слишком веселым, нервным смехом.
– Шальной,– успокоил Кузина Виктор.– По лодкам, славяне!
Ветер отогнал дымовую завесу, и немецкие траншеи оказались перед нами как на ладони. Но как они были не похожи на те, которые я наблюдал в стереотрубу! Откуда-то застрочил одинокий пулемет, над головами засвистали пули.
– Пригнитесь!– приказал Володя, изо всех сил работая веслами.
Сильный толчок – лодка врезалась в берег.
– Быстрей, быстрей!– торопил Володя.
– За мной! Вперед!– надрывно кричал Ряшенцев.
Задыхаясь от волнения и не видя перед собой ничего, кроме Володиной спины, я побежал, перепрыгивая через скрюченные куски колючей проволоки, воронки. Весь берег был перепахан и разбит, кругом валялись искореженные куски бетона с торчащей арматурой, толстые бревна из блиндажей, вырванные с корнем бронеколпаки, полузасыпанные землей трупы фашистов.
– А-а-а!
Кто-то подорвался на мине, к нему бежал санитар.
– А-а-а!
Предсмертный крик – ножом по сердцу. Послышалась дробная пулеметная очередь – недобитые немцы оживали. Мы попрыгали в траншею.
– Впе-ере-ед!
На бруствере во весь рост стоял комбат Макаров, размахивая пистолетом.
Я задыхался, мне мешало нестерпимо бьющееся сердце, прилипшая к телу рубашка и крупные капли пота, стекавшие на глаза из-под пилотки. Все, чем я жил до сих пор, полетело ко всем чертям, в жизни осталась одна цель: не отстать от Володи. Сзади разорвалась граната, я на ходу обернулся, больно ударился о торчащий из груды рыхлой земли ствол пулемета и с размаху полетел на дно траншеи. Быть может, это меня спасло: автоматная очередь свалила двух бегущих за мной бойцов.
Все дальнейшее я вижу отчетливо и ясно, словно просматриваю кадры документального фильма.
Рослого немца, выскочившего из хода сообщения, Володя уложил ударом приклада по каске и тут же закричал:
– Ложи-ись!
Из открытой двери блиндажа вылетели две гранаты с длинными деревянными ручками. Одну из них подхватил Володя и швырнул обратно. Другая взорвалась, и Виктор Чайкин, матерясь, схватился за левую руку. Не сговариваясь, Юра Беленький и Володя одновременно бросили в блиндаж гранаты, а Владик Регинин, просунув в дверь вытянутый в руке автомат, дал длинную очередь. Вслед за Володей я вбежал в блиндаж. На полу лежало несколько немцев. Один из них, в дальнем углу, был жив и, приподнявшись, трясущейся рукой наводил на Володю пистолет.
Читать дальше