Юдит Куккарт - Лена и ее любовь

— Людвиг, постель такая, будто звери когтями порвали!

А в это время он уже взял ее руку, притянул к тому Людвигу, каким был до ссоры. Стоит до него дотронуться, и ей сразу ведомо, как оно там, внутри, на ощупь — и тут ничегошеньки не переменилось. Бросилась на кровать рядом.

— Повернись, — скомандовал Людвиг.

Не она шевелилась, но он в ней. Так уже было однажды. Тогда Людвиг явился ей над столом, и было это раньше, чем он появился на самом деле. На тумбочке у кровати виден кружок, прочерченный по светлому дереву кофейной чашкой. Вечер размахнулся черным грифелем по комнате, обводил контуры и добивался резкости предметов, заштриховывал, сгущая дымкой воздух. Лена опустила голову, увидела ноги Людвига, а в треугольнике между ними часть комнаты, часть реальности. Да. Пора повернуть голову. Ничего, что он понял не сразу. Ничего, что не сразу попал в рот.

— Поцелуй меня, — просит Людвиг.

Она целует, он сглатывает.

— Да, вот как оно на вкус!

— Да.

— Всегда одинаково?

— Всегда по-разному.

Когда она вновь раздвинула занавески, на улице почти стемнело. Прямо за окном зажегся фонарь, заливая комнату резковатым светом. Людвиг уснул. Он спит, и лицо его так красиво, что Лена смотрит и думает: «Всю жизнь мою поменяю». Белые стены отражают свет фонаря, стирая тени, и все вокруг становится плоским, легким. На лице Людвига она пытается разглядеть последние два десятилетия. Какие же ему нравились женщины? Прислушивается к его легкому дыханию — лежит на спине, руки за голову. Людвиг, свидетель той эпохи, когда семнадцатилетняя Лена жила в С. и сама себя еще толком не знала. В С. прошла их юность. Позже, когда она представляла себе этот город, в воображении сразу появлялись кафе с треснутыми стеклами и стертые лица женщин, пьющих из старых чашек. Дождевые плащи висят над пустыми стульями, а шапочки снимать не принято. Мирная, вроде, картина, но напоминает почему-то осажденный город накануне капитуляции. Серый город, вынужденно раскинутый шатер на краю света. Недели безучастно вздымаются и опадают. Складываются в годы, в целую жизнь, в самого человека, если тот остается. Сквозь эту жизнь С. мальчик Людвиг вел свой велосипед в прежние годы. Как будто по высоким сугробам, даже если на дворе было лето. Он спит, а она погружена в созерцание. И чем он ближе, тем больше она по нему скучает. Положила голову ему на живот. Тогда Людвиг перевернулся на бок, руку вытянул вверх по стене.

— Дверь закрой, — прошептал во сне.

Она и сын булочника стояли на расстоянии друг от друга. Одиннадцать с чем-то. Вверху, над их головами, гаснет светящаяся надпись «Пицца-Шмица», в прошлом «Куры-гриль» того же Шмица. На миг испортилось настроение. Стояли в темноте на главной улице. Моя женщина! Таково мнение его тела.

Завязала волосы на затылке. Волосы отдают запахом жаренной во фритюре картошки. Зачем она с Адрианом встречалась еще раз, и еще раз, и всегда в последний раз, — этого она и сама не знала.

— В мае мы едем в О., — сказал он.

— Нет! — сказала она.

— Факт, едем. Товарищеская встреча.

— Не бывает такого.

— Почему? Бывает. Дыра какая-то, ближе к русским.

Сделала шаг назад. Адриан покачнулся. Закурил сигарету.

— Дыра! Как это неуместно, — возмутилась Лена.

— Ну, назови как-нибудь по-другому.

— Нельзя так говорить об этом!

— Как?

— Будто о любом другом месте.

— Почему же нельзя?

— Потому что нельзя быть уверенным, что это место существует.

— А ты знаешь кого-нибудь, кто там был?

— В общем, да.

— Ну, значит, есть такое место.

Положил ей руку на плечо. Пошли. У Людвига репетиция, раньше полуночи не вернется. В такое время улицы С. всегда безлюдны. Веточка жасмина лезла из-за ограды частной практики ухо-горло-носа. Сорвала на ходу. Над головами, в вышине, рокот самолета. Шли мимо кафе «Венеция». Темнота, стулья опрокинуты на столы, свет только в чердачном окошке. Светофоры все желтые, ведь в это время и машины-то не ездят. А тронешь рукой теплый слой воздуха, и сразу ясно, что скоро лето. Клумбу вокруг фонтана у Адриановой двери уже засадили геранью. В витрине булочной красная наклейка: «Хорошая новость! Приглашаем на кофе!» Поцеловала его в уголок рта.

— Ты там был, что ли?

— Да, был. Альтернативная военная служба. Четыре недели, не больше. Ох, еле ноги унес, а ведь у меня там подружка.

— Полька?

— Да.

— И теперь снова туда? Вообще-то ты по возрасту не годишься для юношеской команды.

— Попросили, потому что я там уже бывал. По-моему, одни боятся ехать.