Сэмюэль Беккет - Моллой

Под краем Моллоя я подразумеваю тот крохотный район, административные границы которого он никогда не пересекал и, надо полагать, никогда не пересечет, либо потому, что это ему запрещено, либо потому, что сам этого не хочет, либо, наконец, в силу исключительного стечения обстоятельств. Этот район был расположен на севере, по отношению к моему, с более мягким климатом, и включал в себя поселение, которое одни величали городом, другие считали деревней, и его окрестности. Этот город или деревня назывался, скажем это сразу, Балли и занимал, вместе с прилегающими землями, территорию не более пяти-шести квадратных миль. В развитых странах такие территории называются, кажется, округами или кантонами, не помню, но у нас для подобных территориальных единиц общего названия нет. Чтобы выразить их, мы пользуемся другой системой, исключительной красоты и простоты, а именно: говорим Балли (ибо мы говорим сейчас о Балли), когда имеем в виду Балли, Баллиба, когда имеем в виду Балли вместе с окрестностями, и Баллибаба, когда имеем в виду только окрестности Балли. Сам я, например, жил и продолжаю думать, что продолжаю жить в Фахе, главном городе Фахбы. А по вечерам, когда я отправлялся на прогулку за пределы Фаха подышать свежим воздухом, я вдыхал воздух Фахбабы и никакой другой.

Баллибаба, несмотря на свою малую протяженность, могла похвастаться некоторым природным разнообразием. Так называемые пастбища, небольшой торфяник, две-три рощицы, а по мере того, как приближаешься к ее границам, холмистые и почти ласкающие взор виды, словно Баллибаба рада была дальше не простираться. Но главным украшением этого района была неширокая бухта или что-то в этом роде, которую медленно надвигающиеся серые приливы и отливы наполняли и опорожняли, наполняли и опорожняли.

Толпы горожан неромантического вида приходили сюда из города, чтобы полюбоваться этим зрелищем. Одни говорили: Нет ничего прекраснее этих влажных песков. Другие: Лучше всего любоваться бухтой Баллибы во время прилива. Как очаровательна эта свинцовая вода, которую можно было бы принять за стоячую, если бы мы не знали, что это не так. А третьи утверждали, что бухта похожа на подземное озеро. Но все сходились в одном, - как жители Венеции, - что город их стоит на море. И украшали почтовую бумагу штампом: Порт-Балли.

Население Баллибы было небольшим, что, признаться, меня радовало. К возделыванию земля была непригодна. Не успевала пашня или луг обрести видимые размеры, как их тут же поглощала священная роща или болотистый участок, и из них ничего уже нельзя было извлечь, кроме второсортного торфа и кусков мореного дуба, из которых делали амулеты, ножи для бумаги, подставки для салфеток, четки и другие безделушки. Мадонна Марты, например, родом из Баллибы. Пастбища, несмотря на проливные дожди, были чрезвычайно скудны и усыпаны валунами. В изобилии там рос только пырей и какие-то горькие голубоватые злаки, смертельные для коров и лошадей, но сносно перевариваемые ослами, козами и черными овцами. Что же, в таком случае, служило источником процветания Баллибы? Сейчас скажу. Нет, ничего я не скажу. Ничего.

Вот, частично, то, что, как мне казалось, я знал о Баллибе, когда покидал свой дом. Интересно, не путаю ли я ее с каким-то другим местом.

Шагах в двадцати от моей калитки дорога подходит к кладбищенской стене. Дорога постепенно опускается, стена поднимается все выше и выше. И вскоре вы оказываетесь ниже мертвых. Именно здесь я приобрел в вечное пользование место на кладбище. До тех пор, пока будет стоять земля, это место останется за мной, теоретически. Иногда я навещал свою могилу. Надгробье там уже стояло. Простой крест, из белого камня. Можно высечь на нем мое имя, надпись "Здесь лежит..." и дату моего рождения. Тогда не хватать будет только даты смерти. Но мне бы этого не разрешили. Иногда я улыбался, как будто уже был мертв.

Мы шли несколько дней подряд тайными тропами. Я не хотел, чтобы меня видели на большой дороге.

В первый же день я обнаружил окурок сигары отца Амвросия. Оказывается, я не выбросил его ни в пепельницу, ни в корзину для бумаг, а переложил в карман куртки, когда переодевался. Случилось это бессознательно. Я с удивлением разглядел окурок, раскурил его, сделал несколько затяжек, выбросил. Это было самое выдающееся событие первого дня.

Я научил сына пользоваться карманным компасом. Это доставило ему большое удовольствие. Вел он себя неплохо, лучше, чем я ожидал. На третий день я отдал ему нож.