Петер Туррини: Все, наконец

Петер Туррини

Все, наконец

Монолог

Леонард Бухов, перевод с немецкого

(Все сценическое пространство задрапировано черной тканью и совершенно пусто. Под потолком ярко светит голая лампа, без абажура. В углу стоит мужчина лет пятидесяти пяти, скромно одетый. В руке у него пистолет, он взводит курок и подносит пистолет к виску.)

МУЖЧИНА. Сейчас я сосчитаю до тысячи и покончу с собой.

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

(Пауза. Он смеется.)

Когда я досчитаю до тысячи, я застрелюсь.

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

(Паузы между числами постепенно становятся длиннее.)

55

56

57

58

59

60

61

62

63

(Он считает все медленнее.)

64

(Пауза.)

65

(Пауза.)

66

(Пауза.)

67

(Пауза.)

Придется ждать бесконечно долго, пока я досчитаю до тысячи. Так мне никогда не добраться до моей собственной смерти. Я должен сам ее ускорить, поспешить ей навстречу.

(Начинает считать быстрее.)

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

Мне нужно прыгнуть ей навстречу.

80

90

100

110

120

130

140

150

160

170

(Считает все быстрее.)

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

180

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

190

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

200

(Смеется.)

Я бесконечно счастливый человек. Для всех я желанный гость, повсюду мое имя у всех на устах. Меня одолевают самыми завидными предложениями. Всем я нужен. Стоит мне выйти из квартиры, как тут же ко мне подходят обожающие меня соседи. Каждый стремится затащить меня к себе. Я ускользаю от них, ссылаюсь на важные дела. Я бегу вниз по лестнице, но тут же попадаю в объятия консьержа. Он настойчиво приглашает меня к себе на кухню, хочет чем-нибудь угостить. Но и от него я ускользаю, правда, с большим трудом, и выбегаю на улицу. На улице все меня узнают, все здороваются со мной, все меня любят. Жизнь подарила мне все. Я достиг вершин в своей профессии, у меня масса наград. И в любви я пережил высочайшее счастье. Ни один ландшафт, даже самые прекрасный и величественный, не остался скрытым от меня. Рассветы, которых кинематографисты вынуждены ожидать часами, чтобы запечатлеть их своей камерой, сами собой представали передо мной. Прекраснейшие слова, точнейшие формулировки, убедительнейшие аргументы с легкостью слетали с моего языка и пера. Я -- незаурядная личность. И лишь смерть способна меня одолеть.

(Продолжает считать.)

201

202

203

204

205

206

207

208

209

210

Я перенес страшные болезни, но ни одной не удалось сразить меня, ни одна не загасила во мне искру жизни. Я прочитал книги о смертельных болезнях величайших из великих. Когда я начал кашлять подобно Кафке, то обращался в разные санатории, полагая, что у меня вот-вот начнется кровохарканье. Я обследовал свое тело в поисках узлов ницшеанской венерической болезни, я пьянствовал, подражая Хемингуэю, курил сигарету за сигаретой и надеялся, что смогу, как Пуччини, умереть от рака горла. Я желал, чтобы меня вслед за Бюхнером, уничтожил тиф, я жаждал быть насмерть покусанным собакой, как Фердинанд Раймунд, или, на худой конец, погибнуть, как Албан Берг, от укуса насекомого. Свою семью, своих друзей я ставил перед фактом угрожающей моей жизни опасной болезни, а замечая падение их интереса к моему состоянию, я по секрету сообщал им о моей предстоящей смерти. Я рассылал им всем копии рентгеновских снимков, на которых были видны затемнения. Однако чем настойчивее демонстрировал я им приметы своей скорой гибели, тем безразличнее становился я для них и тем равнодушнее начинал сам относиться к собственным болезням. И тогда я решил покончить с собой.

211

212

213

214

215

216

217

218

219

220

221

(Он все еще держит пистолет у виска и улыбается.)

222

223

224

225

226

227

228

229

230

Смерть приближается, она все ближе и ближе. Моя первая встреча с ней произошла в детстве, мне было девять лет. Я лежал в черной комнате, в провинциальной больнице, и ожидал ее прихода. Поскольку она все не появлялась, я принялся фантазировать, начал придумывать свою жизнь. И привычке придумывать свою жизнь я остался верен по сегодняшний день. В своих фантазиях я становился все более могущественным и видел себя в роли покорителя гор и океанов, я прокладывал дорогу сквозь африканские джунгли и раскрывал тайны морских глубин.