Вильям Козлов - Маленький стрелок из лука

- То Сименон, - сказал Кирилл и взглянул на часы: половина седьмого. Он договорился с Евой встретиться без четверти семь.

- Тебе куда? Могу подвезти.

- Тут рядом, - сказал Кирилл. Но Вадима не так-то просто было провести. Он с любопытством взглянул приятелю в глаза.

- Никак, дружок, влюбился?

- С чего ты взял? - буркнул Кирилл.

- Когда познакомишь? - не унимался Вадим. - Или хочешь, чтобы я навел о ней справки по своему каналу?

- Ты ее видел, - сказал Кирилл и, кивнув, поспешно зашагал к Дворцовому мосту. Ева не любила, если он опаздывал.

Ева на кухне варила кофе, а Кирилл в большой комнате перебирал на полке кассеты. Записей много, но они старые, новых нет. А надо бы записать что-либо свежее.

Кирилл поставил русские мелодии в обработке Джеймса Ласта. Сделал музыку погромче, чтобы было слышно на кухне, достал из бара, встроенного в книжные стеллажи, бутылку сухого вина, два высоких фужера и захватил с подоконника вазу с апельсинами. Бутылку засунул под мышку, с остальным в руках пошел на кухню.

Ева разливала в маленькие коричневые чашки сваренный из молотых зерен черный кофе. Движения ее рук были плавными, длинные волосы шевелились возле круглой розовой щеки. Поставив на мраморный стол посуду и вино, Кирилл с удовольствием наблюдал за девушкой. Гибкая, стройная в брюках в обтяжку и облегающем свитере, она вызывала у него жгучее желание обнять ее. Он так и сделал. Решительно высвободившись, Ева произнесла своим глуховатым голосом:

- Тебе не очень крепкий?

Он кивнул. Крепкий кофе Кирилл не любил. Да и вообще любому кофе он предпочитал индийский чай. А Ева набухала себе в чашечку такой черноты, что он только головой покачал, дескать, как только можно такой деготь пить?..

Он открыл бутылку, налил вино, потом очистил пахучий оранжевый апельсин и положил перед девушкой. Когда он сдирал с апельсина шкуру, брызги едкого сока попали ему в глаз, и теперь он слезился.

- У тебя приличная квартира, - сказала Ева, глядя на полку, уставленную разными деревянными поделками, он их покупал, бывая в командировках. Это были резные фляги, фигурки животных, пахари с лукошками и в лаптях, смешные старики и старухи в национальных одеждах. На стене висела большая деревянная сова, которую он привез из Закарпатья. Если дернуть за шнурок, сова раскроет крылья.

Еве понравились картины.

- У моих знакомых художников я не видела в мастерских таких полотен, - задумчиво заметила она, рассматривая портрет веселого мужчины Франса Гальса. - Я как-то спросила у одного художника, почему они не пишут так, как писали раньше? Он начал мне говорить про импрессионистов, постимпрессионистов, экспрессионистов, кубистов, машистов... А я думаю, они не могут так писать, как это делали великие голландцы. Подумать только! - перевела она взгляд на березовую рощу. - Каждый листочек выписан, даже паутина блестит... Конечно, мазать кистью шары да кубы легче, чем написать такую картину...

- Среди импрессионистов много талантливых художников, - возразил Кирилл. - Тулуз-Лотрек, Ван-Гог, Дега, Моне... Кто же еще? Да, Сислей, Ренуар!

- Мне больше нравятся такие картины, - кивнула на стену Ева.

- Мне тоже, - признался Кирилл.

Заметив на ковре, прибитом над диваном, блестящую с кнопками трубу, Ева удивленно спросила:

- Ты играешь на трубе?

- Подарок, - коротко ответил он.

Никто из знакомых не знал, что Кирилл играет на трубе. Играл он только для себя. Уходил на кухню, там были капитальные стены, и иногда подолгу играл... Любовь к трубе сохранилась у него с детских лет: в пионерлагере он горном поднимал всех поутру на зарядку. Трубил сбор, построение, отбой. Мать, бывало, уходила из дома, когда он брался за трубу. Только она знала об этом увлечении сына. На полке отдельно стояли магнитофонные кассеты с записями концертов знаменитых трубачей, так сказать, золотые трубы мира! За этими записями он охотился давно и не жалел денег на кассеты и пластинки.

Игра на трубе доставляла ему удовольствие, играл он без нот, на слух, потому что нотной, грамоты не знал. Чистые, разной тональности звуки трубы не терпели фальши, и ему приходилось подолгу отшлифовывать каждую незатейливую мелодию.

С собой он никогда трубу не брал, поэтому даже всезнающий Вадим не подозревал, что у Кирилла есть такое увлечение, или, как теперь говорят, хобби.

- Я тоже ни на чем не умею играть, - сказала Ева. - А сестра научилась бренчать на пианино. Ее муж научил.

- Моя бабушка в молодости призы отхватывала за игру на фортепиано, - вдруг вспомнил Кирилл.