Вильям Козлов - Маленький стрелок из лука

- Когда мы очутились в воде, - заговорила Евгения, - я знаешь о чем подумала?

- Знаю, - сказал Кирилл. - Ты подумала об Ольке...

- О тебе, дурачок, - прошептала она. - А потом об Ольке... И держалась за тяжелую, как колода, лодку ч думала, что я не имею права умирать, у меня ведь ты и Олька!

- А я подумал, что если тебя нет, то незачем и мне жить, - сказал Кирилл. - Раньше мне никогда такие мысли в голову не приходили.

- Утоп бы ты... - продолжала выговаривать Глаша. - А я бы одна осталась. И надо мне было бы подыскивать другого жениха...

- Это что ж, я твой жених? - изумился Санька. - Ну и дурища! От горшка два вершка, а эвон о чем думает! Не ляпни кому-нибудь в поселке - засмеют! И тебя и меня.

- Надень мою куртку, Сашок, - озабоченно сказала Глаша. - Гляди, как трясет тебя, родимого...

- А я чего ж! - спохватился Кирилл и, освободившись из объятий Евгении, кинулся к карбасу, где лежало одеяло. Принес и укутал ее, как кокон. Теперь она не могла даже руками пошевелить. Легко поднял ее на руки и понес к карбасу, что покачивался у берега, привязанный веревкой к поваленному в воду стволу.

- Надо ехать, - сказал он ребятам.

- Я только канистру переброшу в вашу лодку и карбас к дереву привяжу, - вспомнил Санька и вместе с Глашей побежал на другую сторону острова, куда прибило почти до краев наполненный водой карбас. Просто удивительно было, что он не затонул. Но опытные плотники и делали именно такие нетонущие ладьи: наберется вода до борта, а лодка не тонет, медленно дрейфует, почти вся скрытая под водой, пока ее не прибьет к ближайшему берегу. Не растеряется рыбак, не бросит карбас - значит, есть у него шанс остаться живым, если, конечно, на озере не разгулялся шторм; тогда ничто уже не спасет.

Когда они отчалили от острова, который почему-то назвали Федюнин бакен, хотя Кирилл тут никакого бакена не обнаружил, уже было совсем темно. В прорывах облаков неясно посверкивали звезды. Санька и Глаша устроились на носу, а Кирилл и Евгения на корме. Мотор добродушно тарахтел, плескалась под сиденьем вода, погромыхивала Санькина канистра.

- Я люблю тебя, Кирилл! - горячо прошептала ему в ухо Евгения.

- Люблю... - эхом откликнулся он, крепче прижимая ее к себе, и подумал: то, что он сегодня пережил, пожалуй, еще ни разу не переживал в своей жизни.

- Люблю-лю-лю... - тарахтел движок, расположившийся посередине лодки.

- Люблю-ю-ю! - свистел ветер.

- Люблю-ю! - напевали волны, разбегаясь по обе стороны карбаса.

Вынужденное купание в холодных водах Оленя не прошло даром для Евгении. На следующий день она встала вялая, с головной болью, а когда измерила температуру, то окончательно убедилась, что заболела. Через два дня она поправилась, дед Феоктист вылечил ее своими собственными средствами, без порошков и микстур, но настроение молодой женщины упало, и она заговорила об отъезде в Ленинград. Кирилл не стал ее задерживать: и так Евгения провела с ним более полумесяца, а у нее дома все-таки малолетняя дочь.

До райцентра Умбы они добрались на попутных лесовозах, а оттуда до Кировска на самолете Ан-24. В аэропорту Кириллу пришлось побегать, прежде чем он сумел достать билет на ленинградский самолет. Заканчивался отпускной сезон, и северяне осаждали кассу.

Глаша и Санька проводили их до леса, через который пролегала дорога лесовозов. У ребятишек лица невеселые, они привыкли к гостям, и жаль было расставаться. Санька - рослый, русоволосый мальчишка с веснушчатым носом и светлыми дерзкими глазами. Он не такой разговорчивый, как Глаша. Молча сунул им крепкую, в ссадинах ладошку, которую он сложил лодочкой, и сказал:

- Погодили бы ехать-то, скоро ход сига, глядишь, навялили бы по кошелке... Наш сиг на всю губернию славится. В городе такого не сыщете.

Глаша переводила покрасневшие глаза с Кирилла на Евгению, она уже успела потихоньку всплакнуть, привязалась она и к Кириллу, и к Евгении. Сюда, в глушь, редко кто приезжает. Тоненькие косички с веревочками подрагивали за ее худой спиной, в живых смышленых глазенках грусть.

- Дяденька Кирюша, вы уж там не забижайте тетю Женю, - отведя его в сторону, наставляла она. - Тетя Женя ой какая хорошая... - И, достав из кармана курточки бисером вышитый кошелек, с гордостью показала: - Гляди, что подарила мне на память! Там еще пудреница с зеркалом...

Кирилл достал из кармана складной нож и протянул ей.

- Это мне? - радостно загорелись глаза у девочки.

- Можешь подарить Саньке, - улыбнулся Кирилл. Ножик хороший и ему, конечно, нужен, но больше у него ничего подходящего нет. В Кировске купит другой...