Кристофер Ишервуд - Одинокий мужчина

НУ вот и мы, — говорит Шарлотта, — только мы вдвоем. Ты и я.

Они пьют кофе после ужина. Жаркое вполне удачное, хотя почти не отличимое от привычного ему, так что отношение этого блюда к Борнео наверняка чисто типографское.

— Только мы вдвоем, — повторяет она.

Джордж неопределенно улыбается, не зная, ждать ли чего-то посерьезнее, или это расслабляюще-сентиментальное последствие алкоголя. Они уговорили на двоих полторы бутылки.

Но тут, неспешно и задумчиво, как бы между прочим вспомнив свои обыкновенные женские хлопоты, она добавляет:

— Полагаю, через день-два нужно будет освободить комнату Фреда.

Молчание.

— Я думаю, пока я этого не сделаю, я не поверю, что все окончательно решено. Нужно сделать что-то такое, убедительное. Ты понимаешь?

— Да, Чарли, кажется понимаю.

— Конечно, я отошлю Фреду все, что понадобится. Остальное можно где-нибудь хранить. Под домом полно места.

— Ты намерена сдавать его комнату? — Джордж решает уточнить, ведь если так , это дело лучше обсудить.

— О нет, я на это не способна. Только не чужаку, во всяком случае. Комната не слишком изолирована, это может быть лишь член семьи… Боже, надо отвыкать от таких слов, это лишь привычка… Но ты должен понять, Джо, это может быть только близкий мне человек…

— Конечно, я понимаю.

— Ты знаешь, это странно, но мы теперь в одной лодке. Наши дома слишком малы, и слишком велики для каждого из нас.

— Как на это посмотреть.

— Да… Джо, милый… Можно спросить одну вещь? Я конечно не собираюсь лезть в твою душу, и все такое…

— Валяй.

— С тех пор, как… ну, уже прошло какое-то время — ты по-прежнему желаешь жить в одиночестве?

— Я никогда не хотел жить в одиночестве, Чарли.

— Ох, я знаю ! Прости, я не об этом…

— Знаю, что не об этом. Но все в порядке.

— Я знаю, что для тебя значит ваш дом. Ты не собираешься когда-нибудь переезжать, а?

— Нет, всерьез нет.

— Нет… — (немного тоскливо). — Я так и думала. Наверное, пока ты там, ты чувствуешь себя рядом с ним, это так?

— Может и так.

Она наклоняется, с душевным пониманием сжимая его руку. Затем тушит сигарету, и, к облегчению для обоих, бодро заявляет:

— Не принесешь нам еще выпить, Джо?

— Сначала посуда.

— Да ладно, милый, подождет! Утром я вымою. Знаешь, мне даже нравится . Хоть чем-то занять свои дни. Ведь почти нечем…

— Не спорь, Чарли. Не поможешь, я и сам справлюсь.

— Ох, Джо…!

ИТАК, спустя полчаса, они опять в гостиной, полные бокалы в руках.

— Зачем притворяться, что не любишь? — Вызывающе, с кокетливым упреком спрашивает она. — Конечно ты должен скучать, конечно хотел бы вернуться — ты сам это знаешь !

Это одна из излюбленных ее тем.

— Я не притворяюсь, Чарли, ради Бога! Будто не знаешь, что я-то бывал там, и не раз — в отличие от тебя. Я не спорю, с каждым приездом мне нравилось там все больше. Еще точнее, теперь я считаю, что возможно это самая необычная страна мира — и самая удивительная смесь. Все меняется, и ничего не меняется. Вряд ли я рассказывал тебе, что в середине прошлого лета, когда мы с Джимом были в Англии — если помнишь, мы путешествовали по Котсвольду. Так вот, однажды утром мы приехали на мини-поезде по железнодорожной ветке в настоящую деревню из поэмы Теннисона — сонные долины, медлительные коровы, воркующие голуби, древние вязы — и особняк елизаветинских времен вдалеке за деревьями. А на платформе нас встречали два служителя в точно такой же форме, какую носили носильщики в девятнадцатом веке. Только эти были неграми из Тринидада. А билетный контролер у ворот оказался китайцем. Я чуть не помер от восторга. То есть, до совершенства только такого финального штриха здесь и не хватало.

— Не думаю, что это мне понравилось бы, — говорит Шарлотта.

Какой удар по ее романтизму, еще бы. Он нарочно поддразнивает ее. Только ее трудно сбить с толку. Она жаждет продолжения, пребывая в мечтательно-хмельном настроении.

— А потом вы отправились на север, — напоминает она, — осмотреть дом, где ты родился, да?

— Да.

— Расскажи мне о нем!

— Ох, Чарли — я уже сотню раз рассказывал!

— Расскажи еще раз — пожалуйста , Джо!

Она настойчива, как ребенок, и Джордж редко ей отказывает, особенно после нескольких бокалов.

— Раньше это была ферма, представляешь. Построена в 1649-м — год, когда был обезглавлен Карл Первый…

— 1649! Ах, Джо — ты только представь себе!

— Там, в окрестностях, есть еще несколько ферм, намного старше… Дом, конечно, не раз перестраивали. Нынешние его обитатели — хозяин его телевизионный продюсер из Манчестера — практически переделали все внутри. Добавили лестницу, еще одну ванную, модернизировали кухню. Потом они писали мне, у них уже центральное отопление…