Кристофер Ишервуд - Одинокий мужчина

— Я тебе не говорила, Джо? Думаю, что нет. У меня есть целых два Новогодних решения — но их можно не откладывать. Первое: надо наконец признать, что я ненавижу бурбон. — В ее устах это звучит, как ненависть к династии. — Я с самого приезда сюда это скрывала — все потому, что Бадди его любил. Говоря откровенно, теперь кого я обманываю?

Она улыбается ему преувеличенно бодро, чтобы он не вообразил, будто это приступ тоски-по-мужу ; и поспешно добавляет:

— Второе: пора уже признать, что женщины, черт побери, действительно пьют очень крепкие напитки! Думаю, это все наши идиотские привычки угождать… Итак, начинаем новую жизнь прямо сейчас, идет? Ступай, приготовь нам выпить — мне, будь добр, водки с тоником.

Она наверняка уже пару раз приложилась. Дрожащими руками прикуривает сигарету. Индонезийская пепельница полна окурков в помаде. На кухню она уходит скованной переваливающейся походкой, намекающей на артрит.

— Как мило, что ты пришел сегодня, Джо.

Он ухмыляется для приличия.

— Ты же отменил ту встречу, правда?

— Вовсе нет! Я же сказал тебе по телефону, что это они отменили в последний момент…

— Ох, Джо, да ладно! Знаешь, я часто замечала, когда ты сделаешь что-то действительно хорошее, ты потом этого стыдишься! Ты прекрасно знал, как ты мне нужен, поэтому отменил ту встречу. Стоить тебе открыть рот, и я сразу знаю, когда ты врешь! Нам втирать друг дружке очки уже бесполезно. Я это давно поняла, после стольких-то лет — ты разве нет?

— Конечно, и мне следовало бы, — соглашается он, улыбаясь, гадая, кто придумал чушь, будто близкие друзья понимают тебя лучше всех?

Мир полон иллюзиями о взаимопонимании, например, между любовниками, воспетом поэзией; а на деле эти отношения чаще сущая мука, невыносимая без периодических расставаний или ссор. Славная старушка Чарли, думает он, смешивая коктейли на ее бестолковой, не слишком чистой кухне, как бы я пережил эти годы, если бы не чудесное отсутствие у тебя проницательности? Как часто мы с Джимом, разругавшись вдрызг, приходили к тебе, избегая глядеть друг на друга, разговаривая только через тебя; и волшебным образом тебе удавалось помирить нас именно потому, что ты ровным счетом ничего не замечала.

И теперь, наливая ей водки послабее (ей пора тормозить), а себе виски покрепче, (ему надо догонять), он снова чувствует нечто мистическое, нерациональное — не восторг, не экстаз, не радость — нет, просто счастье. Слову этому в разных странах разный приписывается род — das Gluck, le bonheur, la felicidad — но следует признать, как ни крути, что испанцы правы: слово женского рода, счастье — женский дар. Чарли дарит счастье удивительно легко и совершенно неосознанно, ей это удается, даже если она сама в полном отчаянии. La felicidad Джорджа, его счастье, крайне эгоистично; он безмятежно счастлив, даже если Чарли в переживает разлуку-с-сыном, или тоску-по-мужу (одна из этих бед несомненно назревает сейчас). Но когда лишь ее хандра, без его la felicidad — тогда это тоска смертная.

Тем временем Шарлотта заглядывает внутрь печи, снова прикрывает дверцу и объявляет:

— Еще двадцать минут, — с видом знаменитого шеф-повара, каковым она, слава Создателю, не является.

Когда они с бокалами возвращаются в гостиную, она объявляет:

— Этой ночью звонил Фред.

Говорится это совсем безжизненным тоном, приличествующим грядущему кризису.

— Да? — Джордж выказывает должное удивление. — И где он сейчас?

— В Пало-Альто. — Шарлотта садится на кушетку под бумажной рыбой с таким трагичным видом, словно прозвучало — в Сибири.

— Он бывал уже в Пало-Альто, кажется?

— Конечно. Там живет эта девица. Он, естественно, с ней… Мне пора отвыкать называть ее „эта девица“. У нее вполне милое имя, не стану притворяться, что не знаю: Лоретта Маркус… В любом случае, это не мое дело, с кем Фред, и что она делает с ним. Похоже, ее мать это не волнует. Но ладно, забудь об этом… У нас был серьезный разговор. На этот раз он рассуждал вполне здраво и спокойно. По крайней мере, я знаю, он очень старался… Джо, продолжать как раньше для нас плохо кончится. Он вполне определенно и всерьез сделал свой выбор. Он хочет жить совершенно независимо.

Ее голос угрожающе задрожал. Джордж неубедительно возразил:

— Он еще слишком молод.

— Скорее слишком взрослый, для своих лет. Даже два года назад он прекрасно справлялся, если приходилось оставаться одному. Лишь потому, что он несовершеннолетний, не следует обращаться с ним, как с ребенком. То есть, нельзя по закону требовать его возвращения. Хотя бы потому, что он мне этого никогда не простит…