Марк Арен - Реквием по Иуде

Однако он решил опередить события.

В Женеве жил его старинный приятель, Никос Ионидис. Когда-то у них был общий бизнес, затем Карим стал специализироваться на арабском рынке, а Никос крутился между Европой и Штатами. На его заокеанские связи и следовало рассчитывать. «Папирус, который рано или поздно навлечет беду на мою голову, лучше бы отправить подальше, — рассуждал Пертакис. — Вещь — моя, что хочу, то и делаю. И когда клиент-уголовник подошлет своих дружков, я спокойно отфутболю их к новому владельцу, а в Америку они побоятся сунуться».

Он храбрился и врал самому себе. В глубине души Пертакис понимал, что уголовники не станут с ним церемониться, если захотят завладеть папирусом. Значит, оставался единственный выход — продать манускрипт как можно быстрее. А на вырученные деньги немедленно убраться в Аргентину или в Канаду — чем дальше от лиссабонской тюрьмы, тем лучше.

Ионидис нашел покупателей довольно быстро, и вызвал Пертакиса в Женеву.

В скромном номере отеля они дождались двоих экспертов. Те должны были дать заключение, после чего могли начаться переговоры с самим покупателем.

Ученые молча открыли коробку и вынули папирус, переложенный газетами. Вооружившись пинцетом и лупой, они бережно переворачивали древние страницы, вчитываясь в едва заметные строки. По всему было видно, что находка произвела на них сильнейшее впечатление. Минут через двадцать Ионидис бесцеремонно забрал у них папирус, уложил обратно в коробку и сказал:

— Чтобы определить качество вина, незачем выпивать всю бочку. Достаточно одного глотка. Вы сделали этот глоток. Теперь я хочу слышать ваше мнение.

Ученые мужи переглянулись, и тот, что был постарше, откашлялся и поправил галстук.

— Прежде всего, я подтверждаю подлинность всех представленных документов…

— Это я и без вас знаю! — отмахнулся Ионидис. — Кому придет в голову подделывать коптское письмо! Такие специалисты наперечет, и все друг друга знают, так что о подделке и речи быть не может. Что вы скажете по сути папируса?

— Мы имеем четыре манускрипта. Беглый осмотр показывает, что все они датируются четвертым или пятым веком. Два из них, перевод книги Исхода и какой-то математический трактат, написаны на греческом. Отдельно представлены написанные на коптском языке некоторые послания апостола Павла. Но, джентльмены, это еще не все… — Ученый снова поправил галстук и заглянул в свой блокнот. — Насколько я понимаю, перед нами текст доселе неизвестного Евангелия. К сожалению, манускрипт дошел до нас в неполном виде. Попытка определить автора не увенчалась успехом. Из текста следует, что он гностик. Однако в некоторых местах упоминается имя Иуды. Можно предполагать, что речь идет о пророке Иуде, прозванном позднее Иудой Фомой.

— Что получается? — остановил его Ионидис. — Даю резюме. Имеется четыре документа примерно пятого века. Отрывок из Библии. Математический трактат. Письма апостола Павла. И новое Евангелие. Так?

— В общих чертах, так. Однако…

— Никаких «однако». — Ионидис хлопнул в ладоши. — Всего доброго, джентльмены.

Ученые, явно не ожидавшие столь быстрого расставания с драгоценными манускриптами, неохотно удалились. А Ионидис подсел к Пертакису и дружески хлопнул его по коленке.

— Сколько ты рассчитывал выручить за папирус?

Вопрос этот был не только бестактным, но и запрещенным в кругах антикваров. Каждая вещь стоит ровно столько, сколько за нее может заплатить покупатель, а Пертакису были неизвестны возможности американца, приславшего экспертов. Однако нынешняя ситуация имела свои особенности, и сейчас было не до церемоний. С учетом того, что папирус достался бесплатно, а нужда в наличных была крайне высока, Пертакис выдал ответ:

— Пятьдесят тысяч долларов.

— Моя доля?

— Пять процентов, как всегда.

— По рукам. — Ионидис встал и посмотрелся в зеркало, потирая подбородок. — Бреюсь, принимаю душ и лечу на встречу с покупателем. Жди меня здесь, никуда не выходи. Вечером отметим это дело. Тут есть замечательное местечко, куда никто не ходит, кроме таких же греков, как мы с тобой.

Он расхохотался, и Пертакис кисло улыбнулся в ответ:

— Будь осторожен, Никос.

— Мог бы не напоминать. Между прочим, эти музейные крысы уверены, что мы с тобой — представители каирского антиквара. Ты можешь подсказать мне какую-нибудь подходящую фамилию, чтобы я сослался на нее в разговоре?

— Ссылайся на Мусири. Юсуф Мусири.