Валентина Дорошенко - Зацветали яблони

Но бывшими прелестями мужа не соблазнишь. Поэтому должна брать добротой, уступчивостью. А она? Так и норовит побольней ужалить. Показать его мужскую несостоятельность: мол, глава-то семьи я, а не ты. Привыкла на работе командовать, и тут не остановишь. Путает дом с горячим цехом. И его, и Таню подмяла.

Так вот, по существу предъявленных ему обвинений имеет заявить следующее: виновата она, Нинка. Сама рушит. Она, и никто другой… Тьфу ты, и за тысячу километров достает! Опять будет ворчать: "Ты даже на похороны опаздываешь".

Нина лежала с закрытыми глазами и механически считала удары колес о стыки рельсов. Боли уже не было. Было тупое несогласие. Мать могла бы еще жить: пятьдесят восемь — не возраст. Тем более для такой жизнестойкой и крепкой женщины, как Клавдия Федоровна. Это-то и подвело. "Подумаешь, простуда, — отмахивалась Клавдия Федоровна, когда, по словам брата, ее уговаривали лечь. — На ногах перетолчется". — "Не простуда, а грипп. Заразный", — убеждали ее. "Ко мне никакая зараза не пристает", — смеялась мать и спешила к детям, внукам, постирушкам, побегушкам по магазинам, мастерским, прачечным. Всю жизнь на себе все везла. С тех пор как осталась без мужа с двумя малолетками. И так привыкла к этому многопудовому возу, что если вдруг полегчает, то чувствует себя вроде неуютно, вроде не у дел. Видно, у них это в крови. Она, Нина, тоже всю жизнь в услужении. Бесплатная домработница. Поденщица. У мужа, у дочери. А ценят они? Как бы не так! Считают, это — ее прямая обязанность. И исполнять ее она должна с доброй, лучезарной улыбкой. А если улыбка не получается, значит, ты ведьма, мегера и вообще стерва. Она, конечно, и сама видит, что стала слишком раздражительной, ворчливой. Раньше-то все с песней делала. А после этой истории с Катенькой голос пропал. Ради чего она с утра до вечера крутится? На фабрике смену отработает, а дома — две. От порога бросается к плите. Чтобы горяченькое и свеженькое. И не какие-нибудь там сосиски с макаронами, а повкусней, подомашней. А пока на плите тушится — варится, бегом квартиру пропылесосить, бельишко постирать — второй день в ванне киснет, пол на кухне помыть, чтобы за стол сели в чистоте и опрятности. И все быстро, все бегом. Отупевает от этой каждодневной беготни: плита — ванная — коридор. По одному и тому же кругу, как цирковая лошадь.

У нее, правда, есть одно преимущество. Не надо вставать на задние ноги и приветствовать зрителей. Потому что зрителям на нее наплевать. Они каждый в своем углу, каждый занят своим. Одна делает вид, что готовит уроки, а сама слушает свой "плеер", а другой и вида не делает: сидит перед шахматной доской. Или перед телевизором. Смотрит все передачи подряд. И концертные программы, и учебные, и рекламу, и мультфильмы, и даже "Спокойной ночи, малыши!". Ужинает тоже перед телевизором, предоставляя жене себя обслуживать: приносить, уносить, мыть посуду. А заодно привинчивать полки, чинить утюги, прочищать раковины, исправлять розетки. И за электрика, и за сантехника, за столяра и плотника. А на ее взбешенные "сколько ж можно?!" и "до каких же пор?!" спокойно отвечает: "Не делай. Кто тебя заставляет?" — "Долг". Бесполезно! Ему это понятие знакомо только по кодексам. А в жизни…

Думал он о своем долге, когда оставил ее с трехлетней дочерью? Посчитался с тем, что жена с переломом ноги лежала? Что некому за молоком для Татки сходить, хлеба принести?

Как же — такая вдруг любовь! "Раз в жизни!" Слабое, беззащитное существо! Ничего, кроме любви, от него не требовала. В самом деле, зачем требовать, если он добровольно расшибался! Ну чего ж — смазливенькая, свеженькая. Нежное, слабое существо, которое нуждалось в постоянной защите. А Нина не нуждалась. Все проблемы сама решала. И свои и его, Константина, тоже. Начиная с первых лет, когда он, "простой рабочий парень" из карамельного цеха, вздумал поступать в институт. Да не по профилю, не в пищевой, а на юрфак. А на какие шиши поддерживать молодую, только еще зарождающуюся семью? Его, ненаглядного Костеньки, пошатнувшееся здоровье поправлять? Потому что крепкий организм, как выяснилось, оказался катастрофически подорван постоянными сессиями, контрольными заданиями, "хвостами", тянувшимися за ним с самого первого семестра, и срочно требовал перехода с заочного обучения на занятия с отрывом от производства. Он-то себя оторвал легко. А каково было ей бросить любимую специальность, коллектив, тему, которая сулила переворот во всей кондитерской промышленности, потому что позволяла экстрагировать ароматические вещества для начинок из дармового сырья. Да, пожертвовала любимой работой ради мужа, который любил ее нежной и преданной, как он утверждал, любовью. Перешла на обувную фабрику, потому что там больше платили. Стала начальником цеха, главным технологом. Чтобы дать ему возможность спокойно заниматься диссертацией. Костенька решил, что без степени дороги в мир "большого права" ему нет.