Валентина Дорошенко - Зацветали яблони

— А по-русски «катушка» — это на что нитку наматывают.

— Така мала из древа? — спрашивал Душан.

Катя кивала.

— Та то е правда: ты мала и есть, Катушка.

Поздно вечером, когда все затихало, Катя обычно приходила, садилась рядом и что-нибудь рассказывала. Больше всего Душан любил, когда она рассказывала о своем доме в маленьком украинском селе. Душан тоже родился и вырос в деревне.

— Наша хатка, — говорила Катя, — была белая-белая — мазанка. Крыша камышом крыта. В любую жару у нас прохладно… А село небольшое и все в садах. Тихое-тихое. А по весне — на яр, значит, — когда зацветают яблони и вишни, оно будто вспенивается. Целый океан бело-розовой пены. А в ней плавают камышовые крыши — словно перевернутые лодки. И шумит, и бушует, и бросает душистыми брызгами — ну настоящий океан в шторм…

Душан слушал и улыбался. Он представлял себе и ее маленькую хатку с камышовой крышей, и их село, утопающее в буйном яблоневом цвету. И Душану становилось тепло в сырой землянке.

— Расскажи еще, — просил он.

— Вокруг села, куда хватает глаз, — степь. С одной стороны — пшеница. Днем смотреть больно: колосья золотистые-золотистые, словно солнце упало с неба и сплошным сиянием растеклось по степи. С другой стороны — подсолнухи. Знаете такой цветок, который за солнцем поворачивается?

— Ано, — кивал Душан. — Слнечник по-нашему.

— Слнечник! Как красиво! — восхищается Катя. И опять повторяет: — Слнечник, слнечник!.. А еще я любила слушать, как поет ветер в телеграфных столбах. У нас в степи ветру вольно: гуляет как ему вздумается. И песни поет вольные, озорные. Прислонишь ухо к столбу, а он гудит, про дальние страны рассказывает. А вечером, когда солнце закатится за степь, начинают петь цикады. «Цвирь-цвирь», вверх — вниз. И степь будто дышит — как живая. Она и есть живая.

Душан смотрит на Катю, на ее волосы цвета той пшеницы, о которой она только что рассказывала, и думает: не место ей здесь, где рвутся снаряды, где каждую минуту тебя поджидает смерть. Сажать бы ей подсолнухи в привольной украинской степи да собирать золотистые яблоки.

— Девушки на войне — это не хорошо, — грустно качает головой Душан, почему-то делая ударение на частице «не».

— Война — не хорошо. А девушки нужны. Кто бы за вами тогда ухаживал? — ответила ему Катя и, помолчав, тихо добавила: — Сожгли наше село фашисты.

На следующий день Душан подарил ей вырезанный из дерева маленький домик — украинскую хатку. В их роду все были хорошими резчиками по дереву. В саду возле дома Душана до войны стояло с десяток пчелиных ульев, выдолбленных из стволов березы в виде разных фигур: и деревянные бабы в пышных юбках, и огромные усатые головы, и всякие животные: львы, тигры, овцы и даже медведи, стоящие на задних лапах, — целый зоопарк!.. Маленькая прорезь для пчел или в складках юбки, или под брюхом зверя почти незаметна.

Отдавая Кате домик, Душан спросил:

— Така твоя хатка?

— В точности такая! — радовалась Катя. — Наша мазанка.

Душан остановился, посмотрел вниз. Там, в долине, лежало его село. Разбросанные в зелени покатые крыши, крытые красной черепицей, горели на солнце, словно маки на лугу. Горы надежно укрывали село со всех сторон, бережно держа его, словно маленький огонек, в своих могучих ладонях…

Зима была на исходе. Они возвращались с задания: он, болгарин Асен, и двое русских: Алексей и Константин. Они поднимались по узкой тропке, известной лишь им, партизанам. Настроение у всех было хорошее, задание выполнено: им удалось взорвать мост и заминировать дорогу, по которой гитлеровцы должны были перебрасывать боеприпасы. И тут Константин запел:

Алексей подхватил:

Душан слышал песню впервые. «Надо же, песня про нашу Катушку!» — удивился он и стал подпевать. Вскоре он выучил песню наизусть. Пел ее с утра до вечера. Только слова «выходила на берег» он упорно за-менял другими: «Выходила на гору Катушка»…

…Душан тяжело опустился на старый пень. Его палка упала в низкие кусты черники — он даже не пытался ее поднять. Кате нравилось, как звучит «черника» по-словацки: «Чу-чо-ретки, чу-чо-ретки», — повторяла она. — Какое музыкальное слово!

В горах еще лежал снег, а внизу, в долине, разлилась весна, белым буйством расцветающих яблонь захлестнула маленькую словацкую деревеньку, заполнила оглушительным птичьим звоном. И как ни в чем не бывало, ошалело заливались по ночам соловьи.