Валери Уиндзор - Лгунья

- Что за спешка? - спросила Селеста, когда я влетела во двор замка. Ты куда? - Но даже если бы у меня был ответ, я не смогла бы ответить: сбилось дыхание.

Я бегом пересекла лужайку. За стеной кухни была протоптана узкая тропинка, ведущая вверх, к самой вершине утеса, где росла ежевика, ракитник и можжевельник. Я карабкалась, скользя по камням. Пока добралась доверху, выдохлась, кололо в боку, вернулась привычная боль в ногах, но я лезла и лезла, боясь, что если не поспешу, человек уйдет. Ветки хлестали меня по лицу и рукам. Царапины на ногах кровоточили, но я упорно лезла дальше. В самом конце, где утес нависает над ручьем, где крошится известняк, я бросилась на живот и свесилась, глядя вниз.

Он был ещё там. Не знаю, какое я чувство испытала, облегчение или ещё больший гнев. Он стоял на большом валуне, глядя на свое отражение в воде. Потом потянулся, хрюкнув от удовольствия. Темные волосы на груди сужались к животу, образуя влажную букву "V", потом снова расширялись, переходя в более бледный, бронзовый кустик волос на лобке. Он согнул колени и сел в воду, там, где поглубже. Над ним вспыхнула радуга брызг, и вдруг до меня дошло, что за чувство во мне пробудилось. Нет, не гнев. Вожделение. Я легла на спину в заросли порыжевшей травы, закрыла глаза, и позволила фантазиям завладеть моим воображением. В этих фантазиях присутствовали нежные пальцы и влажные губы. И такое мы вытворяли с этим человеком, который пришел к моему водопаду, что в конце концов солнце взорвалось у меня в голове и пронзило насквозь тело, которое корчилось и вздрагивало в одиночестве на вершине утеса. Но это слишком личное. Это только между ним и мною. Я не желаю писать об этом.

Однажды давным-давно - я, пожалуй, начну ещё разок - однажды давным-давно жили-были две сестры. Их, конечно, должно было быть три, но было только две. А почему - не скажу, не знаю. И были они удивительно похожи, эти сестры. Обе служили секретаршами и обе убегали. Одна сестра постоянно удивляла, а вторая удивлялась. Жили они в густом, дремучем лесу, как это обычно бывает с сестрами. Если кто-то пытался приблизиться к ним, найти тропу среди зарослей, они пускали в ход свои убийственные мечты.

Но дело в том, что во всех известных мне сказках кто-нибудь находил-таки эту тропу, так или иначе. И какое бы обличие он ни принимал в начале, в конце он непременно оборачивался принцем. Не знаю, есть ли способ от него укрыться. Все сказки обязательно кончаются именно этим. Так должно случиться.

Когда я открыла глаза и снова перевернулась на живот, золотистый человек исчез. Я не удивилась. Я уже начала подозревать, что он просто пригрезился мне, - перегрелась на солнышке.

Селеста лежала в шезлонге, когда я спустилась по тропинке с утеса.

- Где ты все бродишь? - спросила она. - Посиди, поболтай со мной минут десять, пока не началась экскурсия. Мне скучно.

- Прости. Я иду поплавать, - сказала я.

- Как, опять? - в голосе у неё слышалось легкое недоверие.

- Мне надо остыть, - объяснила я.

Было уже довольно поздно, когда я добрела до дому. Волосы у меня высохли на ветру и напоминали клок сена, лицо и руки - малиновые от солнечного ожога.

- Ah, mon Dieu!81 - воскликнула Селеста, пришедшая забрать выручку к будке у ворот. - Что ты с собой сделала? - она с неодобрением разглядывала длинные царапины у меня на ногах. - Первый раз вижу такую беспечность. Тебе что, совсем плевать на то, как ты выглядишь?

- У меня отпуск, - резко ответила я. Но, честно говоря, меня поразила её проницательность. Я и в самом деле была беспечной по отношению к себе. Да, за мной всегда такое водилось.

Наверху в своей комнатея критически изучила себя в крапчатом зеркале, где всплывали и тонули мои многочисленные отражения. Я увидела загорелую молодую женщину. Ее тугая, покрытая шрамами кожа была усеяна веснушками, а может, это были отслоившиеся чешуйки серебра в зеркале. Бедная, старая, толстая, глупая, инертная Маргарет Дэвисон пряталась где-то там, я и теперь, если хорошенько постараться, могла заставить её образ всплыть на поверхность, но удержать её надолго было трудно. Она была слишком нереальна, эта раздувшаяся утопленница, которую я поднимала со дна, её слишком тянуло обратно, в гущу водорослей. Как только она исчезала, женщина со шрамами снова появлялась в зеркале. Я начинала её узнавать. Я все лучше и лучше её узнавала.

Я вымыла голову и приняла ванну. Почистила вечно грязные ногти. Высушила волосы феном Крис и заколола их на затылке, несколько прядей сразу выбились и упали на плечи. Пора было прекращать наказывать свое тело за то, что оно пробудило к жизни Маргарет Дэвисон, потому что её больше нет. Все. Проблема только в том, что многолетние привычки сидят в нас слишком крепко, их трудно ломать. Уже на третьем ногте мне наскучил утомительный и неприятный процесс маникюра. С какой стороны ни взгляни, мало что может сравниться с ним по скуке.